Журналистка Мария Варфоломеева до того, как попала в плен боевиков «ЛНР» в январе 2015 года, освещала события в Луганске в самые жаркие дни вооруженного конфликта на Донбассе. Мария описывала и фотографировала жизнь людей в оккупированном городе, начиная с лета 2014 года. Радио Свобода публикует отрывки из ее дневника.
И вот уже знакомый нам Вадим выслушивает мои «показания», после чего каждый раз долго, задумчиво и осмысленно смотрит в окно… что он там увидел? На серой стене написаны мои «пароли» и «явки»?
Рассказываю, оправдываюсь, хотя понимаю, что все бессмысленно. Решение и так принято, просто его надо облачить в «процессуальную форму» – это ж «демократическое государство»! А вообще, хочется просто, чтобы тебе кто-то верил. Хоть мне и бесконечно безразлично мнение этих людей, важно не чувствовать себя одиноко среди этой ненависти.
11 февраля 2015 года, через два дня после моего появления в «МГБ», Вадим дает мне бумагу, «обвинительное постановление»
11 февраля 2015 года, через два дня после моего появления в «МГБ», Вадим дает мне бумагу, «обвинительное постановление». Согласно ему, мне вменялось в «вину» следующее:
1. Я «организовывала» Майдан в городе Луганске. Да, вот такой я молодец – сама все «организовала». Хотя нет, не сама, мне «помогал» вездесущий «Правый сектор», в ряды которого я предварительно «вступила».
2. После «образования республики» преднамеренно осталась в городе, «вела» диверсионную деятельность все это время. «Корректировала» координаты для обстрелов из «Смерчей» «Айдаром» и «Правым сектором» (да-да, для обоих одновременно… а разве не знали, что на вооружении у «Правого сектора» есть «Смерчи» и «Ураганы»?)
3. Рассказывала правду в украинских СМИ о жизни в городе без украинской власти, тем самым «дискредитировала» недореспублики.
4. Мои шутливые фотографии с визиткой Яроша полностью «доказывали» мое участие в этой организации.
5. Фотографии украинских солдат… ну как макакам объяснить, что мне как фотографу нравятся эти кадры?! Скажите спасибо, что не фотографии местных «защитников» с целью отправить на «Миротворец».
6. До сих пор не пойму, почему в «обвинение» мне вменяется фотографирование пропагандистской местной газеты «ХХІ век»? А вдруг, я была на пути к прозрению?
7. Негативно отношусь к созданию «республик» и прислужникам ее системы – вот с этим не поспоришь!
8. И вообще у меня проукранская позиция. А какая она должна была быть у гражданки Украины? Хотя и они не очень-то спешат рвать свои украинские паспорта (на всякий случай).
То есть, до этого это все были предположения, а теперь уже «следствие» точно установило степень моей «вины» и нужна «санкция прокурора» для продления моего «ареста», чтобы доказать все мои «злодеяния». Позже я увидела, что это «постановление» было переписано с бумажки, которую наваяли в «прокуратуре» 03 февраля 2015, когда я еще была в «МВД».
Но моя жизнь там – это не только «допросы» и недоверие. Это и «обживаться на новом месте». Теперь у меня новые апартаменты. Как говорится, к такому меня жизнь не готовила. С нарами, «кормушкой», прикрученным к полу столом и стулом. В общем, все атрибуты тюремной жизни. Неужели это все со мной? Как вообще вести себя в подобных обстоятельствах, как разговаривать? Жаль, я не ходила на курсы в стиле Карнеги «Как правильно зарекомендовать себя в тюряге, приобретать друзей и оказывать влияние».
Значит, мне объяснили, что распорядок дня такой: два раза в день – некая субстанция в виде еды, в выходные дни – вообще раз в день (хорошо, что мой папочка старался привозить передачку раз в неделю) и раз в день – прогулка.
Сижу на стульчике, прикрученном к полу, телепаю ножками и понимаю, что кричать и бить в дверь бесполезно, хоть и безумно хочется и нужно как-то адаптироваться, чтобы не сойти с ума.
Так, как же разговаривать с ними? В фильмах про тюрьму показывают, что надо быть дерзкой. Мда, это явно не мой конек. Буду снова трогательной. Раньше это помогало. В планах того, как ассимилироваться к этим условиям я встретила утро и уснула.
На следующий день после «следственных мероприятий» я снова иду под конвоем через камерный зал в свою норку. Кругом решетки, замки, стены покрашены на половину, все, как в фильмах про тюрьму… такое аутентичное… нет, это точно не сон. Снова сижу в одиночестве на стульчике, громыхает дверь, открывается «кормушка»… паника… что делать в такой ситуации, как себя вести? Что говорит нам об этом тюремный этикет? Окошко открыто, но никто не подходит. Сижу без очков и боковым зрением вижу, что в камере напротив тоже открыта «корма» (так впоследствии нежно называли «кормушку» девушки из СИЗО). Я насторожилась, стараюсь туда не смотреть, мало ли кого я там увижу. Не выдерживаю, поворачиваю голову – на меня молча и внимательно смотрят два глаза, а в целом это какая-то бандитская морда. «Ну, и рожа у тебя, Шарапов!» – только и смогла подумать я. После чего отпрыгнула подальше, откуда и сказала, что чай мне не нужен.
Но через день скука победила страх и любопытство взяло верх. И, когда «корма» открылась в следующий раз, я решилась познать окружающий мир. Вскоре я узнала, что во всех десяти камерах сидят «лэнэрэшные» «вояки». Кто в одиночке, кто в «тройнике». Почти у всех одинаковая ситуация – привыкли к беспределу в 2014 году и не ожидали, что со временем за это придется отвечать. А в камере №3 напротив меня, как и в некоторых других, были «ихтамнеты» из России. Да, вот так «республики» обращаются с понаехавшими «защитниками Донбасса».
И вот происходит странная ситуация. Когда я была на свободе, я их ненавидела всей душой. Я читала абстрактную статистику о числе убитых «ополченцев» и гордилась победой наших. А вот сейчас они передо мной и возникает дикое чувство – они становятся для меня просто людьми! Людьми в таком же положении, как и я. Читала, что иногда украинские солдаты рассказывали о том, что не могли убить врага вблизи. Вот, если далеко, то ты абстрагируешься от лишних мыслей: это враг и все! А эти еще и улыбаются мне. Хотя им уже сказали, что я «правосек». Еще бы, я среди них единственная девушка. И теперь они – мои единственные собеседники. Теперь предыдущего деления мы/они нет, теперь есть мы/тюремная система.
В этом изолированном мире тебе не к кому обратиться за помощью, некому поплакаться. Эти люди становятся твоим социумом, тебе приходится с ними контактировать, чтобы эта тишина не звенела в твоих ушах. Каждый одинаково ощущал свою беззащитность перед «системой», хотя кто-то и хорохорился, тем что «сейчас пацаны с автоматами приедут, меня освободят».
Как вы понимаете, общаться друг с другом строго запрещено. Но если хочется, то получится. Иногда постовые оставляли «кормушки» дольше открытыми во время раздачи еды. Иногда открывали, чтобы проветрить. А когда пост остается пустым, то «ИВС» превращается в пчелиный рой. Отовсюду только и слышны подобные обрывки диалогов, иногда даже не ясно, кто с кем говорит:
– Ты не знаешь, после того, как меня «взяли», кого-то из пацанов еще «накрыли»?
– Та не, мужики пытались за тебя «вписаться». А командир сказал, что «не при делах». Такие расклады.
И вся эта социальная жизнь затягивает. Узнаешь, кто за что сидит. Кто откуда приехал.
В следующий раз я расскажу истории «ихтамнетов» и простых донбасских шахтеров.
Все имеющие части в одном месте. Не забывайте делиться впечатлениями. Первые три части не хронологические, описаны разные события по одной из тем.
А это все события с самого начала:
«Плохой следователь», «хороший следователь»
«Итак, Маша, тебя везут «на подвал»
«Все в порядке, птичка в гнезде»
Переубедить пленницу группировки «ЛНР»
