Журналистка Мария Варфоломеева до того, как попала в плен боевиков «ЛНР» в январе 2015 года, освещала события в Луганске в самые жаркие дни вооруженного конфликта на Донбассе. Мария описывала и фотографировала жизнь людей в оккупированном городе, начиная с лета 2014 года. Радио Свобода публикует отрывки из ее дневника.
И вот я в кабинете у персонажа по имени Вадим. Он весь такой молчаливый и задумчивый – не знаю, что от него ожидать? Как себя с ним вести? Подтверждая мое впечатление о нем, как о конторском работнике, он заваливает меня кучей всяких «протоколов»: «осмотра», «допроса», ознакомления с моими правами в «конституции» группировки «ЛНР» (да-да, «конституция», «права человека» в «лэнэрии» – вам не показалось).
Больше всего запомнилась фраза: «Любые сомнения трактуются в пользу подозреваемого». Видимо то, что год назад у меня был друг в «Правом секторе», то мое «сотрудничество» с организацией – это неоспоримый факт. Не доказано, но может даже «координировала» работу в Луганске.
Предполагаю, что такие бумажки вообще мало кто получал в этих стенах. Поделюсь с вами наиболее абсурдными цитатами, а то «укропы» не знают меру гуманизма «республик».
«Все равны перед законом». Смешно само по себе. Но, вспоминая видеоролики с задержанием «министров» «мордой в асфальт и юшкой крови на носу», я понимаю, что отчасти это правда. Как легко взлетел вверх, так же быстро шандарахнулся на землю.
«Никто не должен подвергаться пыткам (…)». Такой же вздор, как если бы печально известные «тройки» НКВД заявляли подобное. Никто не должен, но почему-то подвергается ежедневно… Чуть позже один из сотрудников выразил мысль, что просто «министр» не в курсе, а так – он, конечно, против. Им приходится искать оправдания своей работы в этой репрессивной системе.
«При осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением закона». Зато допускаются «доказательства», созданные своими руками. Но об этом подробнее в следующей части.
А теперь просто вишенка на торте:
«Права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба».
А также не менее нелепые постулаты: «презумпция невиновности», пока не доказано обратное, «неприкосновенность личности» и «право на адвоката»… Мда, а тем временем, гуманизм «республики» требует все новых жертв…
Я подписала всю необходимую макулатуру. Откуда только в «республике» деньги на такое количество бумаг? Позабавил момент заполнения, когда у меня поинтересовались, на каком языке я хочу, чтобы вели «допрос», на украинском или русском. Ишь-как, уважают права моей личности!
Вадим сказал, что сейчас мы поедем в «ИВС» (изолятор временного содержания). Ну, вот опять, он сейчас поедет домой к своей жене или пить пиво с друзьями, а я, как дура, никуда не поеду?! В новом составе мы садимся в машину Вадима: две девушки были с нами в качестве «конвоя». «Оперуполномоченные» так сказать, пистолеты ПМ в кобуре… все дела…
Ко мне отношение наравне с теми, кто убивал, грабил. Я стала частью «системы исполнения наказания»
Приезжаем в бывшее отделение милиции, теперь «милиции» группировки «ЛНР». Я, наверное, первый раз была в подобном месте. А теперь я тут в качестве задержанного, в положении человека ведомого. Ко мне отношение наравне с теми, кто убивал, грабил. Я стала частью «системы исполнения наказания». Теперь я одна из зэков, преступников… я на обочине мира.
Слева на стуле сидит парень, прижавшись лицом к коленям, в наручниках, руками вверх. Теперь я в обществе, где это норма
Все это я видела раньше в фильмах и не думала когда-то оказаться на этом месте. Мы оказываемся в большом коридоре этого отделения «милиции» группировки «ЛНР». Справа «стекляшка», «аквариум» с несколькими «дежурными» и еще какими-то мужчинами. Слева на стуле сидит парень, прижавшись лицом к коленям, в наручниках, руками вверх. Теперь я в обществе, где это норма. Идем по узкому коридору и оказываемся в комнате для «оформления задержанных». Там нас встречают трое сотрудников того самого «ИВС»: человек, в комбинезоне, как у Супер-Марио (из игры), два его помощника. Они с Вадимом занимаются оформлением меня в качестве задержанной. Сюр какой-то.
А этим двум дамам поручили провести «осмотр». Точнее «шмон» – именно такое слово появилось в моем лексиконе… Приехали. Скоро оно станет моим общеупотребимым словом. Как это унизительно, противно, когда люди, которых ты считаешь ниже себя, считают себя достойными и имеют «власть» заставлять тебя раздеться, рыться в твоих вещах. Они обращаются со мной, как с преступником!
Это еще не настоящая тюрьма. Но ощущаешь, что отсюда выход только туда
Священный ритуал «осмотра» и «оформления» совершен, и мы идем по улице сквозь решетчатый коридор в мою новую обитель. Это еще не настоящая тюрьма. Но ощущаешь, что отсюда выход только туда. Вадим с девахами уходит, и остаюсь наедине с новыми винтиками этой недружелюбной и безразличной ко мне системы. Снова тяжелый процесс адаптации к новому месту и людям…
Что я вам скажу?! Тут были самые шикарные условия пребывания. Просто гостиница какая-то! У меня был свой туалет, умывальник, мне дали матрац, чистое постельное белье (как было приятно наконец-то прикоснуться к чистой наволочке, а не уткнуться в капюшон куртки). Условия – просто живи-не хочу!
Кое-как к утру мне удалось уснуть. Утром приехал Вадим, к которому мы начинаем потихоньку привыкать. И вот мы снова в его кабинете. Ему предстоит нелегкое дело – читать всю мою «русофобскую» переписку с массой оскорблений в адрес «республики», «ополченцев» и просто стебными картинками. Нужно кое-как состряпать «обвинение» для «суда».
Опять по кругу одно и то же. Я не специально приехала в Харьков; я понятия не имела, что это за дома; я не общаюсь с людьми из «Правого сектора»; Юрий, подставивший меня, уже более полугода не был в составе «Айдара»…
Отсутствие света и воды в течении пяти месяцев, не работает множество важных учреждений, не строится мост, который могли построить еще при Януковиче
Больше всего Вадима интересовали мои видео для ICTV и «1+1». Никакой тайной информации на них не было, просто жизнь города без украинской власти: отсутствие света и воды в течении пяти месяцев, не работает множество важных учреждений, не строится мост, который могли построить еще при Януковиче («Ты специально снимала его, чтобы нанести удар»). Но, по его мнению, я вру, что виновата во всех бедах «республика».
Еще он нашел у меня фотографии «сепарской» газеты «ХХІ век», которые я делала, когда в городе не было другой информации, и это был единственный, хоть и искаженный источник информации. Люди тогда брали один экземпляр, и каждый фотографировал, чтобы потом дома прочитать новости. Это была единственная связь с миром. И почему-то он усмотрел «предательство» даже в фотографировании «идеологически правильной» информации.
Меня вообще удивляет его дотошность: человек, объективно понимает, что не найдет в моей переписке ничего компрометирующего, но все равно упорно ищет! Перечитать тысячи стебных сообщений, которые я сама с трудом читаю, чтобы найти нужные сейчас. Отыскав картинку с «защитником отечества», призывающим идти на выборы, он распечатал эту переписку с моим комментарием «Приходи на выборы по-хорошему, сука!». Я говорю: «Смешно же!» он, смущенно опустив глаза вниз: «Ну да!».
Он сказал, что эта информация важна для принятия решения.
Через два дня «прокурор» примет «решение» об избрании дальнейшей «меры пресечения» на основании его выводов. А они, увы, очень предсказуемы.
