Журналистка Мария Варфоломеева до того, как попала в плен боевиков «ЛНР» в январе 2015 года, освещала события в Луганске в самые жаркие дни вооруженного конфликта на Донбассе. Мария описывала и фотографировала жизнь людей в оккупированном городе, начиная с лета 2014 года. Радио Свобода публикует отрывки из ее дневника.
Как и обещала прошлый раз, сегодня я расскажу о персонаже, не менее колоритном, чем Вольдемар. Это, на секундочку, самый настоящий «генеральный прокурор». Хоть и ненастоящей «республики». Вы знаете, что я люблю находить для своих персонажей яркие сравнения. Так вот, этот персонаж был настолько ярок, насколько и несравним. Чтобы точнее его описать – это самовлюбленный павлин. Лавры «генерального прокурора» тешат его самолюбие и возносят его над другими.
Мизансцена такова: просторный кабинет, с большим т-образным столом и стульями вокруг. На полках в шкафах расставлено множество золотых икон и прочих сверкающих украшений. Все такое деревянное, стеклянное, блестящее – наследие, доставшееся от украинской власти. По периметру кабинет украшен аккуратно расставленными лакеями-прислужниками этого самого «прокурора», смотрящими на него рабски и подобострастно. Триумфальной походкой наш «павлин» расхаживает по кабинету. На его лице торжественная улыбка победителя. Увидев эту улыбку, Леонардо да Винчи бы разорвал свою Мону Лизу. Атмосфера – величаво-претенциозная.
Вначале он представился: «Исмаилов Заур Рауфович, «генеральный прокурор» «ЛНР»!»
Прям как в «Иван Васильевич меняет профессию»: «Царь… Очень приятно… Царь». Видимо, это должно было произвести неизгладимое впечатление от уровня, оказанной мне чести.
После короткого приветствия «прокурор», ослепленный лучами собственной славы, начинает со вступления о справедливости, как неотъемлемой части правосудия. И все, что происходит сейчас на просторах самой «Луганской народной республики» – все исключительно во имя справедливости. А он просто воплощение этой самой пресловутой справедливости в этом храме Фемиды. Непредвзятость – его второе имя.
Походя ближе к сути нашей встречи, он разразился вопросом: «Маша, как ты стала предателем своего народа?» Неожиданно, ведь это я его считаю предателем своей страны
Походя ближе к сути нашей встречи, он разразился вопросом: «Маша, как ты стала предателем своего народа?» Неожиданно, ведь это я его считаю предателем своей страны. Оказалось, что они очень удобненько себе придумали именовать себя «патриотами» своей земли – Донбасса. Но я ответила, что жила в разных частях Украины и не могу отождествлять себя с какой-то одной ее частью. Мне нравится в равной части Киев, Львов и Луганск. От этого глаза его еще больше налились кровью, и весь он стал труситься от ненависти.
Чтоб вы хорошо представляли, то дополню свой рассказ тем, что это все оформлено в театральных фразах и патетических выражениях, призванных «взять за душу». Я себя ощущала Мальчишом Кибальчишом на допросе у Буржуина – «нам бы только ночь простоять да день продержаться».
«Мария, я не сильно давлю?» – Ишь ты, в каком фильме он этого насмотрелся? Или это он представляет, что демократия так выглядит?
Неудержимый актерский талант искал выхода, признания и славы. Если бы жанр позволял, то холуи непременно аплодировали проницательности своего босса. А он не унимается, и, бегая из угла в угол, периодически отнимая руку от головы, приговаривает одну и ту же фразу: «Мария, я не сильно давлю?» – Ишь ты, в каком фильме он этого насмотрелся? Или это он представляет, что демократия так выглядит?
Его верные приспешнички на каждую особо красноречивую реплику одобрительно кивают. Судя по тому, сколько раз за время нашего диалога он употребляет эту фразу, в ней есть некий глубинный смысл, раз она кажется ему такой эффектной.
А мне в этот момент смешно и плакать хочется. Смешно от комичности и несостоятельности этого персонажа. А плакать хочется от того, что от него зависит моя судьба. А еще от того, что этот чванливый человек не понимает, как абсурдно он выглядит в моих глазах. И нет никого рядом, с кем разделить нелепость этой картины.
«Зачем ты фотографировала здание прокуратуры, бывшее здание СБУ и патронный завод?» – спрашивает он.
Я немного опешила от такого вопроса, потому что эти здания я не фотографировала. И чего они хотят добиться этой провокацией, к чему клонят? Но не успеваю я осознать этот посыл, как на меня сваливается новая порция: «Зачем ты фотографировала дом моих родителей?»
Неожиданный поворот, но я спокойно и уверенно отвечаю, что не фотографировала. В ответ раздосадованный «прокурор» показывает мне распечатанные фотографии, сделанные, якобы, моим телефоном. Также на столе фото того самого дома, из-за которого я попала в эту историю. Но теперь они были сняты из машины в движении. А сам же «сепар» – обитатель этого дома – в письменной форме подтвердил, что все снимки дома они удалили при моем «задержании». Впоследствии, мой так называемый следователь Вадим показывал мне эти фото на моем телефоне. Они на нем появились за тот период, когда я была уже у доблестных «сотрудников МВД», и мой телефон находился в их руках.
Но человек, которому было поручено сделать этот компромат, оказался чуток криворуким. Даты, которые он установил при фотографировании, не сходились с остальными данными. Позже, разговаривая с Вадимом, я хотела узнать, каким-таким образом 5 января я успеваю сделать эти фото, если вернулась из Киева только 6 января? И это подтверждается водителем автобуса, а также некоторыми другими обстоятельствами.
Еще более непонятно, зачем я 7 января безопасным образом из машины в движении «делаю» эти снимки. Потом 8 января говорю в переписке Юре (человеку, подставившему меня), что снимки не сделала. После этого 9 января снова иду фотографировать, тем самым подставляя себя. Но все эти риторические вопросы остались без ответа, Вадим предпочел промолчать. Наверное, сам злился на нерасторопность исполнителей.
Подобные действия являются уголовно-наказуемым преступлением в самой же «республике». А задача МГБ состоит в борьбе с подобными служебными превышениями полномочий, но никто в этом «ведомстве» не обеспокоился правосудием. Надо будет написать письмо «генеральному прокурору», пусть этот светоч объективности наконец-то восстановит справедливость.
Закончив тешить свое самолюбие, «генеральный прокурор» объявляет мне, что вина моя доказана полностью (еще бы, фотография с визиткой Яроша доказывает все)
Закончив тешить свое самолюбие, «генеральный прокурор» объявляет мне, что вина моя доказана полностью (еще бы, фотография с визиткой Яроша доказывает все). Замахнув высоко руку с печатью, говорит, что если я хочу сейчас выйти из этого кабинета и пойти домой, то мне нужно подписать чистосердечное признание. Если я этого не сделаю, то он поставит печать на санкции на продление ареста на два месяца, и я снова вернусь в ИВС. Я не знаю, на кого рассчитан был этот дешевый цирк, даже обидно, что на меня. Ведь получается, что если я не признаюсь, то меня отправят ждать «суда» в СИЗО. Зато если признаюсь, то меня отпустят до того момента находиться дома.
«Признавайся, я имею право отправить тебя на 15 лет шить фуфайки в лагере» – как будто есть другой выход…
«Признавайся, я имею право отправить тебя на 15 лет шить фуфайки в лагере» – как будто есть другой выход…
Выбор очевиден, мне нет смысла оговаривать себя. Он с торжествующим видом ставит печать на этой бумажке и снова все закружилось: слезы, девушки-конвой за дверью, машина Вадима и ненавистные стены камеры в одиночестве ИВСа. Остается только обращаться к Богу о том, что это все несправедливо. О том, что надеюсь на Него в этой ситуации. Ведь Он сказал в Библии, что не даст душе моей остаться в тесноте…
