(Друкуємо мовою оригіналу)
Журналистка Мария Варфоломеева до того, как попала в плен боевиков «ЛНР» в январе 2015 года, освещала события в Луганске в самые жаркие дни вооруженного конфликта на Донбассе. Мария описывала и фотографировала жизнь людей в оккупированном городе, начиная с лета 2014 года. Радио Свобода публикует отрывки из ее дневника.
Сидим вдвоем с Татьяной. Через день ее вызывают «на верх» для дачи «показаний». Там она проходит мимо того самого «погранца». Как потом оказалось, его отпустили, зря она волновалась, что подставила. Интересно, сколько он заплатил, чтобы его отпустили после распространения секретной информации «республики»?
Каждый день она просит разрешения пообщаться со «следаком». В ее бусике – еды на полтюрьмы. Ее нужно раздать хотя бы «операм» или «подвальным сидельцам» – кому угодно; жалко, что килограммы колбасы и сыров испортятся. Но ее не вызывают, им не до мелочей. Что им до того, что женщина в годах мучается в таких условиях?
Через тройку дней все темы переговорены. Атмосфера в камере становится тяжелее. Напрасно стараюсь отвлечь Татьяну от мыслей о тюрьме, о будущем. Мои резервы сострадания закончились пару сокамерниц назад. Постепенно сердце грубеет к чужой боли. В случае с Татьяной у меня вообще опускаются руки – чем больше ее поддерживаю, тем больше она придумывает поводов, чтобы ее пожалели. Именно придумывает нереальные ситуации только для того, чтобы получить еще немножко утешения. Продолжаю стараться сохранять терпение.
***
Открывается дверь, заводят девушку, наклоненную буквой «зю», руки за спиной. Лене около 23 лет, на ней военная форма и майка «Russia patriot», на плече тату «лимонка» – символ нацболов Лимонова
Открывается дверь, заводят девушку, наклоненную буквой «зю», руки за спиной. Лене около 23 лет, на ней военная форма и майка «Russia patriot», на плече тату «лимонка» – символ нацболов Лимонова. Этого только не хватало в моем и без того неуютном мирке. Сложно понять, за что ее посадили. Скорее всего, стали бороться с боевиками, неподконтрольными «луганской хунте».
Лена приехала из «братской страны» защищать «русский мир». Как раз от таких «правосеков», как я. Очень мило. Всю свою сознательную жизнь она – активист патриотических движений. Она – противник Путина (да, и такое бывает), но лишь в том, что он «сильно слабо борется за имперские ценности». Вот такого пассажира мне подселили.
Пошли разговоры про «Крымнаш». Сижу, тихо скриплю зубами. Через день не выдерживаю, ведь не ясно, сколько мне с ней еще сидеть, и предлагаю:
Давай заключим «пакт о ненападении». Ты мне не рассказываешь про Крым, «русскую весну», а я не ставлю желтую кружку и синий стаканчик рядом
– Давай заключим «пакт о ненападении». Ты мне не рассказываешь про Крым, «русскую весну», а я не ставлю желтую кружку и синий стаканчик рядом.
Любой патриот из оккупированной территории поймет это – твои глаза всюду видят это сочетание цветов: в магазине игрушек, в фантике на асфальте. Лена мне рассказала, что у «сепаров» так же, только для них это наибольший раздражитель. После этого мы начали соблюдать перемирие.
– Маша, ведь Толоконникова из Pussy riot была на зоне вместе с другой оппозиционеркой, с которой расходилась в политических взглядах. Но они объединились, чтобы поддерживать друг друга. Им, кроме друг друга, даже поговорить не с кем. Во все времена «политические» в тюрьмах отличались от «криминала». Это просто разные категории людей с разными взглядами на жизнь.
Еще мы вспомнили истории, когда скинхеды дружили с темнокожими в тюрьмах. Просто потому что обстоятельства заставляют. Но теперь оказалось, что у нас больше общего, чем разделяющего. Мы обе – патриоты своих стран, обе не любим Путина. Отступив от предустановок, я увидела, что у нее широкий кругозор, с ней интересно общаться о психологии, национализме (не важно, какого цвета флаг). Миллион общих тем.
Больше всего запомнился диалог. Глядя на конструкцию из пластиковых бутылок, Лена спрашивает:
– Через что ты фильтруешь воду?
– Через вату.
– Ясно.
– Нет, ты не поняла. Через ВАТУ!
– Я ПОНЯЛА. Я не буду картошку.
– Почему?
– Она с УКРОПОМ!
***
В «МГБ» «ЛНР» наверняка есть специальная позиция «изобретателя тупых законов». Именно он придумал ужесточить правила – принимать «передачки» не ежедневно, а раз в 15 дней
В «МГБ» «ЛНР» наверняка есть специальная позиция «изобретателя тупых законов». Именно он придумал ужесточить правила – принимать «передачки» не ежедневно, а раз в 15 дней. Теперь я ем только первую неделю, пока есть еда из дома, а остальное время голодная ожидаю «передачку». Потому что каши уже видеть не могу – лучше не есть ничего. Однажды охране взбрело в голову не принять мою еду. После голодной недели от этого у меня срывает планку. Я начинаю реветь, кричать и тарабанить ногами и руками в двери. От чувства обделенности, лишенности и безысходности я ощущаю свое бессилие. Все равно, что мне за это будет. Не знаю, чего хочу больше: разрыдаться или убить кого-то. Я просто хочу отстоять свое право на еду.
После того, как я в некультурной форме выразила свое презрение «прапору» и «начальнику охраны», снова появляется в дверях тот же «прапор»:
– Маша ведь кричать больше не будет? – Спрашивает таким голосом, как разговаривают с сумасшедшими.
Появляется «следователь» Вадим, которому я уже более спокойно, размазывая по щеке сопли, рассказываю о том, что прошлую неделю я не ела. Но не потому, что устроила назло голодовку, просто их еду есть невозможно. Кроме того, ее мало. Не в их интересах передать меня Украине в изможденном состоянии. Если не могут сами нормально людей кормить, то зачем ограничивать родных?
Удивительно, но меня послушали и разрешили всем принимать «передачку» три раза в день. Теперь не только от родных, но и любых людей. Положила себе в копилку личных достижений там.
Забавно, когда у тебя все забирают, а потом разрешают мизер, то ты ощущаешь радость из ничего.
К слову скажу, что часто я смеюсь о «карьерном лифте» в «Лэнэрэ», ведь звезды на погонах растут, как на дрожжах. Но этот «начальник охраны» пришел туда «капитаном», а потом его понизили до «лейтенанта». Как ему это удалось на фоне всеобщего роста?
***
Татьянин сын-астматик сидит в соседней камере, у него заканчивается ингалятор. В машине есть дополнительный, но, как и запасы еды, его взять нельзя. Опять «не до мелочей». Неизвестно, передает ли охрана информацию «наверх». Зато шутят, что с его язвой «все в порядке», подвальные каши – «лучшая диета». После долгого сопротивления ей разрешили взять из машины некоторые вещи (кроме продуктов). Но теперь уже плохо самой Татьяне. В то время как мы с Леной читаем книги, ведем философские разговоры, она поглощена придумыванием новых проблем, которые даже «сепары» еще не придумали. От этого стресса у нее пошли в почках камни. Вы понимаете, какая это безумная боль. Иногда фельдшер дает обезболивающее, но его хватает ненадолго. Невыносимо находиться 24 часа с человеком, испытывающим боль – проникаешься его ощущениями. Понимаем, что они забыли о Татьяне, нужно чаще напоминать о себе.
Ура! Мы добились того, что ее отвезли на обследование в больницу. Позабавил диалог, рассказанный охранником. Доктор после осмотра спрашивает:
– Вам, наверное, нужна госпитализация? – И понимающе кивает на конвой.
– Вы лучше знаете.
Даже охранник удивился, что она не ухватилась за возможность.
Теперь они игнорируют направление на УЗИ. Придется будить охрану ночью, чтобы обратить на себя внимание. Только таким образом удается добиться госпитализации Татьяны. К этому времени «сепары» утратили к ней интерес – и ее отпустили.
Я даже не знаю, кто был больше рад тому, что ее отпустили. Наверное, все-таки я. Теперь мы вдвоем с Леной. В следующей части я расскажу о нашем коварном плане по подрыву устоев «МГБ».