(Друкуємо мовою оригіналу)
Когда попадаешь из большого города в маленький, особенно в маленький умирающий городок, невольно восклицаешь: «Боже, как же они здесь живут?»
Если рядом проходит трасса, местные жители торгуют на её обочинах. Если есть чем торговать. Но здесь у нас основным семейным доходом была работа на шахтах. Жизнь была вокруг них, привязана к ним, а планы строились, исходя из заработка мужа.
В 80-х годах шахтёр – престижнейшая из профессий. Дорогая меховая шапка зимой. Телевизор можно было купить с зарплаты. Немыслимые деньги!
В 80-х годах шахтёр – престижнейшая из профессий. Дорогая меховая шапка зимой. Телевизор можно было купить с зарплаты. Немыслимые деньги! Обязательное море летом для всей семьи, вкусная, сытая, хоть и тяжёлая жизнь. Женщины замирали, когда по городу шли сильные и физически крепкие мужчины. Профессия, окутанная романтикой. Свои легенды и свои традиции.
В то время в эти маленькие шахтёрские городки вкладывались деньги, строились дома культуры, горели фонари, бурлила жизнь
В то время в эти маленькие шахтёрские городки вкладывались деньги, строились дома культуры, горели фонари, бурлила жизнь. Конечно, за всеми крупными покупками ездили в Луганск. Ещё на шествия и митинги под транспарантом своего города, но свой город – маленький и уютный – любили, как любят не за внешность, а просто потому что своё. Конусы терриконов, степи с гуляющим ветром, своя, особенная романтика.
О том, что сейчас в этих маленьких городках, можно рассказывать по-разному. Несладко. Когда лет десять назад в эти городишки начали заходить известные торговые сети со своими большими супермаркетами и собственными торговыми марками, это означало работу для многих, цивилизацию и даже какой-то уровень культуры. Радовались как дети на открытиях, шли за новинками, рассматривали, встречались в таких магазинах, отдыхали на лавочках возле, а потом привыкли.
Завидовали, вздыхали смелости и настойчивости. Целая жизнь в попутках, сумках, маминых банках с едой для детей-студентов – в Луганск
Работы была всё меньше. Продать жильё невозможно, уехать не на что. Кто вырывался из этого безвременья – почти подвиг. Завидовали, вздыхали смелости и настойчивости. Целая жизнь в попутках, сумках, маминых банках с едой для детей-студентов – в Луганск. Такие дети-студенты были особенными – одевались иначе, жили иначе, могли поменять свою жизнь, выехать и уже не вернуться домой, и уже родители ездили бы к детям с сумками и гостинцами.
Чуть больше года назад новое течение уже новой жизни – комендатуры, куда тоже набирали людей, и это обещало зарплаты, рабочие места, перспективы
Целая жизнь, целая эпоха…Чуть больше года назад новое течение уже новой жизни – комендатуры, куда тоже набирали людей, и это обещало зарплаты, рабочие места, перспективы. Отбоя от желающих не было! Нашлись и кадровые военные, и бывшие охранники бывших банков, и просто те, кто участвовал во в этом движении с первого дня, а сейчас уже поди разберись – с первого или не с первого, но сами они настойчиво позиционировали себя именно так.
Донельзя разрушенные дороги. Апокалипсис. Где-то остатки блокпостов, где-то чучела с вилами и сгоревшая техника
Донельзя разрушенные дороги. Апокалипсис. Где-то остатки блокпостов, где-то чучела с вилами и сгоревшая техника. Комендатуры в помещениях бывших банков – с их мебелью, их офисной техникой. Если пройти по центру, жизнь будто бы есть. Если отойти чуть дальше – разруха, запустенье, законсервированное время, в котором нет движения и нет свежего воздуха. И совсем нет работы. Хоть какой-то, хоть где-то.
Какие уже тут политические взгляды, если закрылись те предприятия, где работали семьями! Жизнь уходит из таких городов, люди брошены на выживание
Какие уже тут политические взгляды, если закрылись те предприятия, где работали семьями! Жизнь уходит из таких городов, люди брошены на выживание. Если повезло, шахта-копанка. На свой страх и риск, но с живыми деньгами. Если повезло – торговля. Вырваться никакой возможности.
Летом 2015 года я была в Первомайске. Сколько же у людей надежды на работу, хоть какую-то. Уже не до дипломов или предпочтений. Усталость, озлобленность, недоверие. «Нам никто не помогает! Мы никому не нужны!» Наверное, есть волонтёры, которые привозят что-то, но это такие крупицы на фоне общих проблем. И обычно помощью охватывают Луганск – он центр, в него легче добраться. И сколько же недоумения в том, что помощь уходит куда-то, не доходя до таких вот маленьких городков, в которых живут люди с не меньшими проблемами, чем в Луганске…
Поймала себя на том, что Луганск становится похож на такие вот маленькие умирающие городки
Вчера я поймала себя на том, что Луганск становится похож на такие вот маленькие умирающие городки. Движение возле военных объектов – машины, техника, люди с оружием прыгают в кузова грузовиков. Бывшие банки облеплены машинами, возле таких объектов движение, а чуть дальше – та же вяло-текущая жизнь с редкими прохожими. Через один запертые и брошенные магазинчики, офисы, салоны… Порядок рядом с теми, которые работают и полное запустенье всего через пару метров.
На одной из картинок вырезан-вырван герб Украины, нацарапано ножом поверх «ЛНР»
Чтобы увидеть настоящий Луганск, нужно пройти дворами хрущёвок. Теплотрассы, проложенные на землю и укутанные, чем придётся. Остатки-обломки детских площадок – будто великан переломал и вырвал из земли металл. Самодельные лавочки с обмотками ковриков – хенд-мейд от бабушек. Если есть энтузиасты в подъезде, могут смастерить из пластиковых бутылок уличные украшения: пальмы, зверей. Но чаще – донельзя унылый вид, к которому привыкаешь, если ходить одной дорогой всё время. Между этажами оборудование Луганского кабельного телевидения, оклеенное жёлто-голубой маркировкой «Собственность ЛКТ». На одной из картинок вырезан-вырван герб Украины, нацарапано ножом поверх «ЛНР». Но в целом в воздухе полное равнодушие.
Кто-то убеждён, что мы уже Россия и дело совсем за малым, а кто-то спрашивает шёпотом: «Как думаете, здесь будет до Пасхи Украина»?
За действиями властей наблюдают лениво, как за сериалом. Комментируют и дают оценки, почти ставки на ипподроме. Кто-то убеждён, что мы уже Россия и дело совсем за малым, а кто-то спрашивает шёпотом: «Как думаете, здесь будет до Пасхи Украина»? В сознании людей такое же запустение как и на улицах.
Вместе с теплом открыт сезон пива, которое пьют все и повсюду. «Пивные лавки» занимают оставленные магазинчики, привлекая ярко-оранжевым цветом, большим окнами, за которыми так соблазнительно наливают пенный напиток…
А терриконы – безмолвные свидетели времени переживут и этот отрезок жизни. Равнодушные ко всему, с гуляющими по степям ветрами-суховеями, ветрами одиночества и больших надежд.
Яна Викторова, преподаватель, город Луганск
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org