(Друкуємо мовою оригіналу)
В моём вузе работает «прокуратура». Ищет неверных, кого можно сжечь на костре инквизиции. Сличает «энки» в журналах с графиками работы работающих студентов.
Не знаю, кого они проверяют, в чьём грязном белье копаются, но ходит упорный слух, что телефоны прослушивают
Сегодня пахнущий парфумами, в хорошей дублёнке и лакированных туфлях человек с лицом пьяницы бросил небрежно мне: «Я – помощник ректора». Мог бы добавить: моё имя слишком известно, чтобы его называть. А собственно пришёл-то чего? Вестимо, поставить целым списком тех, кто сам прийти не может, не хочет и не собирается. А вы говорите, «прокуратура». Я не знаю, кого они проверяют, в чьём грязном белье копаются, но ходит упорный слух, что телефоны прослушивают.
И записи о коррупционных схемах сохраняют. Сегодня слушала истерические вопли коллеги о том, чтобы её номер не давали никому, даже Плотницкому, если он придёт сам и будет что-то просить. Мол, номер – это личная собственность, теперь брать трубку вообще небезопасно.
Мы все напряглись и стали думать, что и кому в последнее время говорили или писали, и что нам можно за это инкриминировать. У меня плохой микрофон, меня не слышат обычно по телефону. Есть надежда, что «прослушка» тоже часть не разобрала… Но холодный пот побежал по спине за воротом свитера от всех этих мрачных прогнозов коллеги.
Командир притащил пачку зачёток за подчинённых, которые, внимание, «охраняют вход в «ЛНР» от «укропов»
Страхи прервала толпа квадратных военных, которые настолько уверенно повели меня в кабинет, что у меня даже не осталось сомнений, кто они, и зачем пришли. Хотя нет, оказалось всё не так уж плохо – командир притащил пачку зачёток за подчинённых, которые, внимание, «охраняют вход в «ЛНР» от «укропов». Вздыхаю и ставлю.
Для пущего эффекта они притащили с собой какого-то парнягу представительского класса. Тоже в лакированных туфлях. Под конец беседы дают мне мятый пакет с пачкой чая, кланяются и отбывают. Я успела ещё спросить у этих, квадратных, в каком они чине. Оказалось, сплошь офицеры. Сказали с гордостью, и влажными глазами. Дальше пошло: да я Казань брал, и Астрахань брал... Понятно-понятно, знаю эти истории. Войну выиграли тоже они. Могли бы в пакет положить что-то к чаю при их-то доходах, но, видать, не могли вырваться в магазин, охраняя «вход в республику».
С утра забегала бывшая коллега. С пачкой прокламаций – просит раздать и развесить. Говорю, само собой! Мне барышня эта нравится, я вообще люблю тружеников, а она именно из таких. Пытается внедрить свой бизнес в «республике». Учить языкам, выполнять контрольные и дипломные на заказ. Говорю ей, не выйдет последнее. Студентам легче на месте договариваться, чем кому-то на стороне платить за контрольную. Но она очень надеется на меня, и я обещаю ей сделать всё, что смогу, по крайней мере, развесить всё и везде, как она просит.
Вообще, всё, что до войны, воспринимается как сплошное счастье
Мы работали вместе года три. Кучу всего прошли вместе, пуд соли съели. Никогда не ссорились, не соперничали, не было поводов. Вообще, всё, что до войны, воспринимается как сплошное счастье. Конечно-конечно, тогда всё так не казалось. Были проблемы, нехватка денег, ссоры, какие-то служебные коллизии, но именно сейчас кажется, что именно тогда было настоящее чистое счастье с друзьями, планами, отпуском, морем, покупками, всякими разными разностями, которые раскрашивают нашу жизнь в разные краски и оставляют сладкое послевкусие счастья.
Мы списываемся иногда с теми, кто выехал: «А помнишь?» И дальше не нужно слов, потому что каждый помнит и знает одно и тоже, как приемники, работающие на одной частоте. И если мы когда-нибудь встретимся, наш разговор начнётся с тех же слов, на которых он оборвался до войны. Даже если нам будет по сто лет.
Яна Викторова, преподаватель, город Луганск
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org