Александра Самойлова
(Друкуємо мовою оригіналу)
Однокурсники удивлялись: та, которая поддерживала Майдан в Киеве, та, что бывала на луганском, теперь учится в «элэнэрском» вузе
Друг еще в прошлом апреле сказал, что между Луганском и Киевом растет стена, что мне нужно уезжать из «ватного царства». Тогда я проигнорировала эту информацию и застряла в «непризнанной» на год. Однокурсники удивлялись: та, которая поддерживала Майдан в Киеве, та, что бывала на луганском, теперь учится в «элэнэрском» вузе.
А я не была готова к отъезду. Я впервые в жизни столкнулась с ситуацией, когда тебя не поддерживает даже семья. Как говорят, «детство кончилось». Я оказалась наедине со своей позицией. Когда можешь делать, что хочешь. Только у тебя нет ни работы, ни денег, ни связей.
Ощущение было такое, будто падаю в колодец, из которого не выбраться
О волонтерах, АТОбусе, поддержке переселенцев я слышала. Но мне казалось, что это не для меня. Помощь нужна большим семьям, нужна тем, кого притесняют по политическим взглядам, тем, кто лишился работы или жилья, думала я. Себя же считала «шикующей», потому что могла работать через интернет, иногда ходила в кафе и периодически выезжала из зоны АТО. Я хотела уехать, но не знала, у кого и какую помощь могу попросить, и что считалось бы капризом. Ощущение было такое, будто падаю в колодец, из которого не выбраться.
Приготовления к отъезду
Когда отец узнал о моих планах, он кулуарно запретил родственникам спонсировать мою поездку и в день отъезда не сказал ни слова
Когда отец узнал о моих планах, он кулуарно запретил родственникам спонсировать мою поездку и в день отъезда не сказал ни слова. Мать, даже когда я упаковывала последние вещи, надеялась, что останусь.
В итоге провожали те, кто моложе и демократичнее: сумку до свердловского автовокзала нес брат, а тормозок готовил парень. Еды получилось слишком много, я брыкалась и отстаивала нецелесообразность каждого бутерброда. Не знала еще, что в дороге проведу в 2 раза дольше запланированного – без получаса сутки.
На луганском автовокзале с рюкзаком и двумя сумками была в 8 утра. Тут меня уже никто не провожал. Это было к лучшему, потому что в 9 часов пассажиров автобуса «Луганск – Днепропетровск – Одесса» собрали и уведомили о том, что рейса не будет, все дороги перекрыты. В следующий раз проехать они попытаются через 4 дня, но уверенности в позитивном результате никакой…
Что бы вы сделали в такой ситуации? На душном вокзале, под палящим солнцем, с тремя сумками, когда дома может ждать только массированная пропагандистская атака. Я решила выбираться как угодно. Автовокзал, к счастью, весь обклеен рекламой международных перевозок. Я заказала место в первом попавшемся автобусе через Россию до Харькова.
Что до цен, прямой автобус на Днепропетровск без пропуска и платы на постах мне предлагали за 650 гривен. Доехать до Харькова мне стоило 600 гривен. Хотя женщина, сидевшая рядом, платила 700. Мы пришли к выводу, что лишняя сотня – это стоимость предоплаты.
Путешествие из Украины в Украину
В полдень мы стояли в очереди на границе. Прошли ее за пару часов, чему радовались те, кто ездит постоянно. Сказали, что это чрезвычайно быстро.
В Луганске я почти не видела таких машин. Самой распространенной в городе была одна надпись – «гуманитарная помощь Российской Федерации»
Большинство остановок были на АЗС, откуда просматривалась трасса. Там мчались десятки фур и цистерн с подписанными торговыми марками. Я наблюдала за ними с таким же интересом, с каким ребенок смотрит на движущиеся вагоны поезда. В Луганске я почти не видела таких машин. Самой распространенной в городе была одна надпись – «гуманитарная помощь Российской Федерации». Этим белым грузовикам позволено было даже нарушать ПДД.
Грузовики с «гумконвоем» России пересекают границу в пункте Изварино, октябрь 2014 года
В автобусе пассажиры знакомились и распределялись по группам, в зависимости от того, кому куда ехать. Себя я тоже обнаружила откровенничающей с женщиной, которая после выхода в Харькове собиралась в Днепропетровск. Она рассказал о причине поездки:
«Да ничего. Ничего ему не будет. Бить не будем. Разве только посидит у нас 15 суток»
– Еду к сыну. Хотели, чтоб он к нам, но пока боимся. Не знаем, что с ним будет. Возраст-то призывной. Мы даже в комендатуру ходили, аккуратно спрашивали, что будет, если он приедет. Они сказали: «Да ничего. Ничего ему не будет. Бить не будем. Разве только посидит у нас 15 суток». Поэтому пока решили, что я к нему буду ездить.
Хорошее место, ничего не скажешь. Хоть рекламу запускай: «Приезжайте в ЛНР отсидеть 15 суток. Уютная камера, снисходительные надсмотрщики». Какое другое молодое и «динамично развивающееся» государство может похвастаться такими услугами? Разве что соседнее донецкое.
Много разговоров в автобусе было на религиозную тему – начиная от иконок и поясков, которые надо брать в дорогу, до идеи, что эта война послана для того, чтобы люди вернулись к Богу.
За полночь нас разбудили криками: «Встаем! Граница!» Это произошло так внезапно, что окончательно проснулась я, только когда маршировала в строе людей по узкой пешеходной дорожке в сторону пропускного пункта. За колесным стуком сумки о плитку не было слышно, как от холода стучат зубы. Перед украинской таможней отстали от группы:
– Куда теперь? – На флаг, а там посмотримКогда увидела его высоко над павильонами, чуть не расплакалась
– Куда теперь?
– На флаг, а там посмотрим.
Когда увидела его высоко над павильонами, чуть не расплакалась. Уже потом, покатавшись по городам, я поняла, что флагами изрядно обвешано все, что только можно. Но тогда эта картина пробрала сильнее, чем ночная прохлада.
Последний рывок
В Харькове нас высадили возле жд-вокзала. Через десять минут у меня уже был билет на поезд до Днепра. Мы с попутчицей отправились на перрон, но рано обрадовались. Поезд был московский, и досматривали его полтора часа, хотя стоянка должна была длиться не более 50 минут. Озябшие группки пассажиров стучались к проводницам, которые говорили: «У меня осмотр, мне запрещено запускать пассажиров». И люди продолжали стоять под дверями в холоде.
В поезде соседка рассказывала о пропусках. Ей его получить удалось, а вот коллега промахнулась. Она предъявила справку с места работы – какое-то медицинское учреждение на территории «ЛНР».
– А, так вот где вы работаете! Думаете, мы после этого дадим пропуск?
– А подруга (называет фамилию моей соседки) тоже тут работает и получила.
– Да? Когда она приедет – заберем.
Уехала, чтобы только не видеть на улицах людей в форме, чтобы только не слышать слов: «ЛНР», «Новороссия», «комендатура», «военные действия», «обстрелы», «снаряды», «заминировано»…
А я лежала на верхней полке, мерзла, но была довольна чем, что уехала от таких проблем. Уехала, чтобы только не видеть на улицах людей в форме, чтобы только не слышать слов: «ЛНР», «Новороссия», «комендатура», «военные действия», «обстрелы», «снаряды», «заминировано»…
Я готова забыть обо всем, что было в том месте. Но мне говорят, что это стоит описывать, что моя жизнь в захваченном Луганске – это уникальный, интересный опыт. «Интересный опыт», Карл!
Я готова забыть обо всем, что было в том месте, перестать подозрительно осматриваться на улице, перестать удивляться обилию еды в супермаркетах. Но мне говорят, что это стоит описывать, мне говорят, что моя жизнь в захваченном Луганске – это уникальный, интересный опыт. «Интересный опыт», Карл!
Александра Самойлова, студент, город Луганск
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org