Живешь 20 лет в Луганске, а потом тебя там же называют изменником – Овчаренко

(Друкуємо мовою оригіналу)

Влад Овчаренко, создатель группы «Луганская хунта» в Twitter, пробыл в плену российских гибридных сил 15 месяцев на территории оккупированной части Луганской области. За патриотическую деятельность Овчаренко был «приговорен» к 17 годам колонии в Луганске. А его друг Артемо Ахмеров – к 13 годам. Влада освободили 27 декабря 2017 года вместе с еще 73 украинцами. Радио Донбасс.Реалии на протяжении года следили за судьбой Овчаренко и Ахмерова. В каких условиях содержался Влад? Зачем занимался проукраинской деятельностью в оккупированном Луганске – и какой? И какие настроения среди молодежи в Луганске сейчас? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии рассказал сам ультрас луганской «Зари», освобожденный 27 декабря из плена группировки «ЛНР» Влад Овчаренко.

– Расскажи, как ты себя чувствуешь? В последнее время тебя облепили вниманием журналисты. Прошло больше двух недель после освобождения, замечаешь ли в себе какие-то изменения?

– На самом деле, вся эта беготня мне помогает прийти в себя. Другие люди могут замыкаться в себе. А тут суматоха кругом и нет времени переживать, в человеческом плане это помогает восстановиться.

– А есть по поводу чего замыкаться? Рано или поздно эта суматоха закончится и придется возвращаться к будням.

– Люди по-разному воспринимают эту ситуацию. Кто-то вспоминает то, что с ними происходило в плену. У меня этот пик прошел и я сразу после обмена пришел в себя, взял себя в руки. Сейчас уже все эти мысли остались позади. Я за себя не переживаю.

– Каково это быть украинским патриотом в Луганске? Почему ты не уехал, когда все началось и до момента, пока тебя задержали в октябре 2016 года?

– Я думал, что эта война закончится за два-три месяца. Все к этому шло, когда город был в окружении, закрывали кольцо вокруг Луганска. А потом это резко закончилось, наши ребята отступали, у нас уже не было денег, чтобы уезжать и выбора тоже не было, кроме как оставаться. Были мысли уезжать в 2016 году, когда начали появляться возможности, но не успел.

– Негде было заработать, даже на билет?

– Заработать деньги на билет было вполне реально, но я не мог оставить там семью, близких. Поэтому приходилось как-то выживать всем вместе.

– Какая была атмосфера в Луганске все это время? Что менялось в городе для луганчан? Чувствовалось, что власть меняется и все совсем иначе?

– Луганск формата зимы 2014 года и Луганск уже осенний 2014 года – два разных города. Если зимой мы еще были дома, то осенний Луганск – это совсем чужое, даже атмосфера, все отталкивало.

С каждым месяцем все становилось хуже. Там люди бедные, у них нет возможности зарабатывать, реализовывать себя, негде учиться. Все эти документы, фейковые бумажки-дипломы, с ними никуда не уйдешь. Зарплаты 7 тысяч рублей – это смешно, два раза сходить в магазин.

– Как люди реагировали? Говорят, что там люди зомбированные и поддерживают «власть», но что говорили на самом деле?

– Люди начинают понимать, может слишком поздно, но прозрение появляется. Если еще до начала всей этой ситуации, около 70% поддерживали «ЛНР», то сейчас скорее 70% поддерживают возвращение Украины. Все видят, что эта «республика» ни к чему хорошему не привела, все в ней разочарованы. Включая даже некоторых военных, этих «республиканских».

– А почему ты уверен, что поддерживают возвращение Украины, а не просто изгнание «сепаратистов»?

– Потому что говорят, что при Украине было лучше. Может еще год пройдет и люди начнут делать майданы. Или будет украинское Приднестровье, или туда вернется наша армия.

– Как ты относишься к людям, которые вот так меняют свое мнение только потому, что было лучше при Украине? Ты понимаешь их и готов ли с ними говорить?

– Все имеют право на ошибку. Всем нужно давать второй шанс.

Для обычных гражданских людей – это одно. А с теми, кто брал в руки оружие, нас пытал, я бы общался так, как они со мной.

– Как пришла мысль создать группу «Луганская хунта» и зачем?

– Мысль пришла спонтанно, хотелось освещать события, которые происходили в оккупированном Луганске, чтобы люди знали на неоккупированных территориях, что происходит там в «зомбилэнде».

Я показывал, что там не все сепаратисты, подтягивал некоторых людей к себе.

Говорят, что и в Донецке, и в Луганске, и в Крыму одни «колорады», но я гражданин Украины. И там много украинцев, таких же, которые ждут и надеются, что Украина туда придет.

Слушатель: Вы сказали, что люди могут заблуждаться, но Украине это стоило крови. Люди умирали для того, чтобы защитить Украину. Вы говорите, что хотите вернуться, потому что хотите жить как раньше. Как вы себе это представляете?

– У меня тоже погибали товарищи на фронте. И мы, скорее всего, тоже пойдем на фронт в свое время. Но всем нужно давать шанс, мы тоже все ни без греха. Те, кто взял в руки оружие, будут встречены с оружием. Обычные люди предали свою страну, да. Но если они хотят вернуться в украинскую большую семью, то, я думаю, что нужно давать эту возможность. Иначе чем мы отличаемся от тех же «сепаров»?

– За что борется другая сторона?

– Те, кто с оружием, воюют за деньги. Им предложат деньги побольше, они пойдут воевать за любой флаг.

– Те, кто тебя держал в плену, не верили в то, что они делали, не разделяли идеологию, по твоему мнению?

– Какая идеология? Им платят 50-60 тысяч рублей на фоне 15 тысяч, которые получают рядовые солдаты. У них идеология – побольше «навариться».

– Многие эксперты говорят, что Луганск – территория исторической амнезии. Люди ничего не помнят, им все равно. Откуда ты такой взялся?

– Луганск сам по себе интересный город, но я не могу сказать, что там людям все равно. У людей есть какая-то своя позиция. Быть патриотом Украины в Луганске тяжело, нужно понимать, что это определенный риск и осознанный выбор.

– Сейчас или до войны тяжело?

– До войны. Быть патриотом Украины – думать головой, что это твоя родина. Это осознание, вопрос воспитания, а не просто данность. Спасибо родителям, спасибо ребятам из ультрас, которые в свое время меня приняли в свою семью. Это и повлияло.

– Влад, опиши свой «будний» день в заточении? И была ли у тебя связь со внешним миром, понимал ли ты, что происходило в большой Украине?

– Первые два месяца был «на подвале «МГБ», бывшее здание СБУ Луганска. Там были допросы, пытки, избиения.

– А зачем?

– Они хотели выпытать информацию, что я террорист, шпион, сотрудник СБУ или ВСУ. Чтобы провести по документам, показать по телевидению, как они сделали.

Потом меня перевели в СИЗО в Луганске, с декабря 2016 года. В принципе, спали, когда хотели, ели, когда хотели. Только и занятий было, что прогулка, почитать книги, поесть, был телевизор и спать.

– А какие каналы шли?

– Российские СМИ. Альтернативных источников не было.

– Ты жил в оккупированном Луганске некоторое время, вернулся сейчас на подконтрольную территорию после больше чем годичного перерыва. Поменялось что-то в стране, чувствуешь ли это?

– Люди поменялись. В политике ничего не изменилось, там у нас постоянно бардак. А нация меняется, люди совсем другие. Они стали более отзывчивыми, патриотичными. Беда объединила людей.

Ребятам нужна была теплая одежда, уже когда мы были в Феофании, я позвонил утром волонтерше и попросил помочь. Она сделала пост. Уже к вечеру она собрала по Киеву все нужное и привезла.

– У ребят сейчас проблемы, ничего нет?

– Да. Ребята приехали, у нас ничего толком нет, даже документов у некоторых, нет жилья. И идти некуда. Пока это плавающий вопрос, кто где будет находиться. Кроме медицинской и психологической помощи, государство пока ничего не оказывает.

– Влад, что было самым трудным за те 15 месяцев в плену?

– Психологическое давление, когда был в МГБ «на подвале». Когда они привозили моих родных, привозили туда мою девушку, обещали расправой и издевательством над ними. Можно пережить пытки, что угодно, но такое психологическое давление – самое сложное.

Слушатель, Авдеевка: Понятно, как попадают в плен военные, а как гражданские? Кто-то сдает?

– В Луганске и в Донецке очень легко попасть в плен гражданскому. Если высказывать проукраинскую позицию – первый повод туда попасть. Если говорить на украинском языке – второй повод. А если выложить фотографию с украинским флагом в городе где-то в социальных сетях – это, грубо говоря, первая заявка на попадание в список «на подвал». Туда легко попасть по любому поводу, не нужно особо кричать об украинской позиции.

Странно, когда живешь 20 лет в Луганске, а потом тебя называют изменником родины, в том же Луганске.

Слушательница, Киев: Что вы можете рассказать по поводу пленных девушек?

– Пленные девушки есть в Луганске, есть в Донецке. С ними дела обстоят похуже, потому что их тяжело менять, не всех отпускают. Я уже передавал информацию кому надо, о них знают и за них будут бороться.

– Пока вы были в плену, ультрас проводили акцию в вашу поддержку. Насколько правильно делать такие шествия, как реагировали охранники в СИЗО? И помогает ли это тем, кто находится в заточении?

– Морально очень помогает. А здесь это помогает тем, что заставляет людей сверху в кабинетах шевелиться. Когда о нас никто не знает, о нас молчат. Они думают, что об этом не нужно говорить.

А надзиратели особо за этим не следили, некоторые ребята знали. Была даже поддержка от некоторых надзирателей, что «дай бог, вернешься в Украину».

– Какие планы?

– Мы рассчитываем на хоть какую-то государственную помощь, потому что мы приехали сюда, а дома остались там. Туда вернуться уже не можем, что-то забрать – тоже. Конечно, мы все надеемся, что государство нас не бросит.

Насчет планов уже есть мысли, буду работать с национальным корпусом «Азов».

ПОСЛЕДНИЙ ВЫПУСК РАДИО ДОНБАСС.РЕАЛИИ:

​(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)