Лидеров боевиков не будут судить, их ликвидируют – эксперт

(Друкуємо мовою оригіналу)

Как и когда Донбасс стал базой для вербовки российских наемников для войны в Сирии? Разведка украинского Минобороны сообщила о гибели восьмерых членов группировки «ДНР» в сирийской войне. Зачем Путин обращается к их услугам и как связаны Донбасс и Сирия в геополитических играх Кремля?

Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии рассказали бывший офицер ФСБ России, политический эмигрант Илья Богданов, политолог Виктор Небоженко и эксперт по вопросам Ближнего Востока Аурагх Рамдан.

– Как вы прокомментируете смерть восьмерых военнослужащих? Кто это – те самые «шахтеры-трактористы»?

Илья Богданов: Надо понимать, что у них совсем другие мотивы. Они попадают туда через ЧВК (частная военная кампания). А Донбасс – это самое свежее предание. Точно так туда попадают ветераны чеченских войн, Приднестровья, Грузии. Как туда попадают? Человек, имея боевой опыт, находит себя, допустим, как мои бывшие одноклассники-«казаки», воевавшие за свои идеи в Луганске. С Донбасса «казаков» выгнали – они вернулись, помаялись и снова себя нашли.

Обязателен боевой опыт. Они сдают экзамен по военной специальности, проходят медкомиссию, физподготовку. Затем их зачисляют в штат и они едут. Контракт – на год, но на месяц, хочешь не хочешь, тебя отправляют в отпуск за счет конторы. Все родственники знают, что ты туда едешь. Страховка – от миллиона до пяти миллионов рублей. Оклад – от 300 тысяч и надбавки. До полумиллиона рублей может получать «казак», как мой одноклассник, у которого опыт ПТУ. Там никакой идеологии нет, там абсолютно все ради денег.

– Почему Россия прибегает к услугам наемников и не пользуется регулярной армией?

​Аурагх Рамдан: Есть много предпосылок для такого маневра со стороны Кремля. Люди, которые на Донбассе получили некую звездность, стали не только боевыми единицами, но и потенциальными политиками. Вернувшись в Россию, они могут создавать потенциальную головную боль для режима. Поэтому их надо ликвидировать – и их отправляют в «отпуск в один конец». Там или помогут погибнуть или пуля их сама найдет. Также они были свидетелями операций или преступлений военного плана.

– Есть такая конспирологическая теория о том, что Россия негласно поддерживает «Исламское государство». Очень много участников группировки – выходцы из России, несколько тысяч человек. Неужели ФСБ об этом не знает?

Илья Богданов: Знает. Когда я служил оперуполномоченным, уже тогда многие воевали в ИГИЛ. Считалось, что это даже хорошо, что они туда уехали – меньше проблем у нас будет. Их все знали, они были в базе.

Аурагх Рамдан: В России большая протестная платформа, и для того, чтобы частично вычистить ее, Российской Федерации надо переманить людей в институт ИГИЛ через идеологическую машину. Потом их используют в своих целях. Я не исключаю, что Россия использует элемент ИГИЛ в своих расчетах. Насколько я понял, ИГИЛ натравляют на оппозицию, которая может создавать проблемы для Башара Асада. Это инструмент, чтобы уничтожить оппозиционеров и сохранить жизнь своим солдатам. Циничный расчет.

– А почему Россия не уходит оттуда?

Аурагх Рамдан: У Кремля не получилось. Он потерпел фиаско в силу объективных причин. Пришел Дональд Трамп, и начался переломный период. Россия начала отступать, потому что это очень дорогостоящая кампания как в политическом, так и в финансовом плане. Единственное, что может сейчас Россия, – это на партнерских началах договориться с американцами и Сирию разделить, и быть таким субподрядчиком в американской администрации. Они уже влезли, и теперь надо сохранить лицо накануне выборов.

Виктор Небоженко: Все начиналась с того, что в Донецке и Луганске все должно было закончиться мирными переговорами, и Украина должна была согласиться оставить Крым. Не получилось. Тогда сделали ставки еще выше – решили поменять Сирию на Украину. Но и это не получилось. Но идея обмена постоянно преследует российское руководство. Сейчас еще Северная Корея. Путин говорит: я могу быть миротворцем, могу остановить этого молодого 30-летнего человека с ядерным оружием. Но Россия не просто втягивается куда-то, у России трудное положение. С одной стороны, она хочет изолироваться от внешнего мира, а с другой стороны – есть стратегия найти свое место в мировом сообществе. Отсюда и Украина, отсюда и Сирия. Как только политики принимают решение о военных действиях, они попадают в зависимость от своих спецслужб и от своих военных. Российская армия почувствовала запах денег и крови. Сначала – в Украине, теперь – в Сирии. Просто ее вывести уже нельзя. Заинтересованы не только олигархи, а армейские круги. Они почувствовали, что есть деньги, есть награды. Это тот фактор, на который Путин в 2014 году не рассчитывал.

– Какую роль с точки зрения США должна отыграть Россия в Сирии?

​Виктор Небоженко: До сих пор это была гражданская война, межэтнический конфликт, но если в сентябре курды проведут референдум, то сирийский вопрос взрывается на весь Ближний Восток. Это очень опасная вещь, ведь независимость курдов бьет по национальным интересам Сирии, Ирака, Ирана и Турции. Сначала Россия покажет свое желание сотрудничать с Америкой, но этого не будет, потому что ситуация осложняется этим курдским вопросом. Они 70 лет ждут независимости. И только после позитивного опыта решения сирийского вопроса и северокорейской ядерной угрозы они могут обсуждать Украину.

– Можно ли Россию привлечь к ответственности за то, что в Сирии воюет ЧВК – люди которые не несут никакой ответственности перед законом?

Аурагх Рамдан: Очень сложно. Практически нельзя. Во-первых, Россия является членом Совета безопасности и имеет право вето, с другой стороны, не подписала Римский протокол. Единственный выход – это увеличение экономических санкций.

– То есть сообщения украинских и мировых расследователей о том, что сепаратисты, воевавшие на Донбассе, воюют в Сирии, несут только информативный характер?

Аурагх Рамдан: Это сложно. Лидеров боевиков не будут судить – их ликвидируют. И на скамье подсудимых у нас не будет никого.

ПОСЛЕДНИЙ ВЫПУСК РАДИО ДОНБАСС.РЕАЛИИ:

(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)