(Друкуємо мовою оригіналу)
Украинский писатель Владимир Рафеенко 45 лет прожил в Донецке. В своем романе-дилогии «Город Z» он рассказал о нынешней ситуации в своем родном городе. Герои романа говорят о войне детально, а их эмоции часто напоминают слова знакомых и друзей автора, которые остались на неподконтрольной Украине территории. В первой книге – «Демон Декарта» – Рафеенко предсказал военный конфликт в Донецке. О чем вторая книга, «Долгота дней», которая впервые переведена на украинский язык, писатель рассказал в эфире Радио Донбасс.Реалии.
– Ваша книга впервые переведена на украинский язык. До этого вы всегда писали на русском. Для вас язык – это маркер чего-то?
– Язык человек не выбирает. Я говорю по-русски и пишу по-русски, просто в силу того, что на этом языке со мной говорила мама. Даже не потому, что я читал много книг, получил два образования или что я по профессии русский филолог. Язык определяет мышление во многом. С другой стороны, я не вижу противоречий между языками. Язык с языком никогда не воюет, не ненавидит друг друга, это все люди. А с третьей стороны, до начала войны я был на конференции и тогда однозначно поддержал, что государственным языком во время агрессии России должен быть только украинский.
Имел возможность разговаривать с украиноязычными людьми. И с каждым из них я стараюсь говорить по-украински потому, что я хочу знать этот язык
Я очень радуюсь, что на протяжении длительного времени имел возможность изучать и разговаривать с украиноязычными людьми. И с каждым из них я стараюсь говорить по-украински потому, что я хочу знать этот язык. Я читал на нем, но никогда не говорил. И для меня нет никакого внутреннего противоречия.
Я никогда не способен буду принимать язык, как маркер: хороший ты человек или плохой
Разные политические украинские силы использовали язык как инструмент для того, чтобы разделять людей и властвовать. Я никогда не способен буду принимать язык, как маркер: хороший ты человек или плохой. Потому что совесть – а она для меня главная в жизни – она не зависит от языка.
– С кого списаны ваши герои? Это копии донецкого поведения?
– В романе показал слепок сознания определенных людей, такое себе проявление инфантильности. Эта привычка, что все будет хорошо, только тогда, когда они (кто-то другой) что-то сделает, а потом я уже включусь. На самом деле, это детское такое мышление. Это аргумент для неучастия: лучше смотреть свысока на тех, кто что-то делает для того, чтобы было все хорошо. И это необязательно «ватник». Такое поведение инфантильное по поводу окружающей действительности, оно не лечится успехами других людей. Возможно, оно будет больше уязвлять, чем мотивировать. И такое поведение характерно по любую сторону линии разграничения. Там кто-то не готов разговаривать в силу каких-то абсолютно детских соображений. Так же и здесь: кто-то продолжает работать в Украине, маскируется под общую волну. Человек продолжает говорить: «Это они виноваты, а я – прекрасный и белый». Пусть все что-то делают, а он подождет нужного результата. Это универсальная человеческая черта.
– Ваши проукраинские герои, которые остались в оккупации, тоже небеззастенчиво любят Украину. Цитирую: «он любил Украину, хотя и осторожно». Что значит «любить Украину по-донецки»?
Если у тебя есть совесть, то ты любишь свою Родину и пытаешься осмыслить ее. Любить надо сердцем, а не с политической платформы
– Нет никакой другой Украины, кроме той, которая живет в твоей душе. Есть какая-то Украина политических деятелей, где все высказывают свое мнение, а есть просто любовь к своей стране. И эта любовь основывается на совести. Если у тебя есть совесть, то ты любишь свою Родину и пытаешься осмыслить ее. Любить надо сердцем, а не с политической платформы.
– У вас в романах сепаратисты выглядят людьми. Гиркавый вообще вызывает симпатию местами: он покрывает проукраинских дончан, которые вынуждены остаться в Донецке. Значит ли это, что даже с идейными сепаратистами можно вести диалог?
Можно договариваться с любым человеком любой политической позиции, если она базируется не на корысти, а на убеждениях
– Можно договариваться с любым человеком любой политической позиции, если она базируется не на корысти, а на убеждениях. Если у него есть свои убеждения, то его можно переубедить. А если он просто отрабатывает свои деньги, тогда с ним разговаривать не о чем.
– В романе вы отмечаете, что Донецк присоединился не к России, а к СССР. Город попал в такой себе вакуум. Как вы думаете, что ждет ваш родной город?
Больше никогда не будет того Донецка, каким я его знал
– Я молюсь, чтобы не было войны, чтобы люди не убивали друг друга. Но я не вижу никаких позитивных шансов. Не в том плане, что он никогда не будет больше украинским, а в том – что больше никогда не будет того Донецка, каким я его знал.
(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)
