(Друкуємо мовою оригіналу)
Он, несомненно, шахтёр и почти из рабоче-крестьянской семьи. 1945-й он помнит, 2014-й – никогда не простит.
Но мы забегаем вперёд. О ком идёт речь? – О человеке: он представляет собой новый тип. Здесь, в «народной земле», каждый день его плавят в горниле успеха, побед, нерушимой танковой мощи. Вмуровывают в остановки, убеждают посадкой садов. Так кто же этот идеальный человек донбасских «народных республик»? Какими мечтают видеть всех нас?
Идеальная биография начинается со слов «я всегда хотел жить в Украине». После чего выясняется, что – «не в такой». Мягкий переход – гарантия искренних слёз. Это не может говорить олигарх или директор завода. В худшем случае, эти слова произносит военный, в лучшем – кондуктор или шахтёр.
В Славянске поддержал Гиркина, в Донецке – Захарченко, но в душе у него – только Путин. Прошлое для него священно, будущее – туманно, а настоящее ограничено проходной
Он сразу был «против фашистов», знал, что Порошенко – «еврей». В Славянске поддержал Гиркина, в Донецке – Захарченко, но в душе у него – только Путин. Прошлое для него священно, будущее – туманно, а настоящее ограничено проходной.
Слева от него – зовёт «Родина-мать», справа – строго взирает Ильич. Сверху висит триколор. Он как вода: растворяет любое противоречие. Наш Франкенштейн всегда помнит о дедах и знает, что без прошлого нет будущего. Именно оно оживляет его, стоит лишь зарычать военному «ЗИЛу».
Он одинаково горд, возлагая гвоздики Артёму, и смиренно кроток в казацкой папахе под брызгами «святой воды». Его волнует Мосул и Пальмира
Впрочем, между «красными» мечтами у него болтается крест: он одинаково горд, возлагая гвоздики Артёму, и смиренно кроток в казацкой папахе под брызгами «святой воды». Его волнует Мосул и Пальмира, зарплата на шахте и количество посаженных роз. Когда говорят о Милане, Венеции, Вене, – он вспоминает о «Докторской» по 2,35. Когда видит «Докторскую», которая не по карману, – гордо тащит леса на стройку Москвы: для него она всё ещё строится. Как известно, всё в этой жизни «не сразу».
Словно герой «Моби Дика», он готов пристроиться даже к похоронной процессии, лишь бы шагать. Одному ему уже некомфортно – без коллектива нет человека: это он понял только теперь
Мимо него всегда идут сотни: это может быть очередь, митинг, похороны или парад. Не имеет значения, так как все они – зеркало, он лишь смотрится в них. Важно другое: словно герой «Моби Дика», он готов пристроиться даже к похоронной процессии, лишь бы шагать. Одному ему уже некомфортно – без коллектива нет человека: это он понял только теперь.
В митинг шахтёров не верит, хоть и сам – голодный шахтёр. В статусе пишет: «Кто против Путина и А. Захарченко – в друзьях не держу»
Он аплодирует остановкам, радуется, что внуки будут жить при тенистых садах. В митинг шахтёров не верит, хоть и сам – голодный шахтёр. В статусе пишет неизменно стабильно: «Кто против Путина и А. Захарченко – в друзьях не держу».
За блокпостами для него начинается ад – там вообще нет жизни. Этот человек знает, что Россия не бросит, а Сталин был прав.
Вера в подвалы для него не проходит, даже если самого возьмут «на подвал» – перед щелчком пистолета он скажет: «Ну и что? Зато другие будут бояться. Кости – лучший цемент».
Cергей Андреев, безработный, город Макеевка
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org
