(Друкуємо мовою оригіналу)
Вышло так, что в начале мая моя частная жизнь потребовала особого внимания. Так что в «город», (как луганчане говорят о паре центральных улиц) я практически ни разу не выбрался.
Благо, существует ютуб и телик, и так все увидел. Посмотреть было на что. Одних салютов с 28 апреля по 12 мая было аж четыре штуки. Судя по телекартинке, две недели город наводняли толпы ликующих луганчан, и не верить, что так и было, не получится. В этом смысле тележурналистика, конечно, еще не преодолела тот барьер, который давно оставила позади журналистка, работающая со словом.
Исходя из телекартинки, Луганск сегодня город всеобщего счастья, веселья, молодости с большой долей «милитари»
Так что, исходя из телекартинки, Луганск сегодня город всеобщего счастья, веселья, молодости с большой долей «милитари», поскольку картинка на 9 мая давала возможность полюбоваться на батальоны крепких, подтянутых ребят в военной форме, которые ну никак не походили на «люмпенов- маргиналов-любителей», из которых, если верить некоторым новостным сайтам, состоит «армия ЛНР».
Угол стадиона «Авангард», который облюбовала миссия ОБСЕ, просто-таки похож на город будущего. Синее с белым (синее небо и зеркальная облицовка здания, белые машины миссии) – царские цвета
От себя замечу, что в три «Д» Луганск нынешней весной еще лучше, чем в телевизоре. Например, в этом году особенно буйно цветут деревья, всюду чистота, воздух свеж, общественные заведения открыты и манят вывесками вроде «Мы ждем старых друзей». А угол стадиона «Авангард», который облюбовала миссия ОБСЕ, просто-таки похож на город будущего. Синее с белым (синее небо и зеркальная облицовка здания, белые машины миссии) – царские цвета, как справедливо подмечал еще Пантагрюэль, да.
И все же вернемся к нашему телевизору.
Я отдал должное внимание не только телерепортажам, но и ток-шоу, имевшим место по случаю всех празднеств, особенно «Дня республики», который приходится на вторую годовщину «референдума». Благодаря чему услышал от официальных лиц истории о том, что наблюдал два года своими глазами. Видные граждане Луганска снова рассказали мне об обстрелах, блокаде, восстановлении города, гуманитарной катастрофе и ее преодолении. Ощущения мои, когда я слышал об этом из телевизора, были странные. Формально, мог я только поддакивать, мол, да, так оно все и было. А вместе с тем слушал все в каком-то отстранении, словно в первый раз. С эмоциями: «Ну надо же!»
Примерно так формируется «отжим победы», когда непосредственные участники испытывают огромное желание дистанцироваться от пережитого. А те, кто «не принимал участия», напротив, желают приобщиться, без конца в это играются
Видимо, примерно так формируется «отжим победы», когда непосредственные участники испытывают огромное желание дистанцироваться от пережитого. А те, кто, быть может, «не был, не принимал участия, не состоял», напротив, желают приобщиться, без конца в это играются, «креативят», созидая стихи и повести о войне, до тех пор, пока им не начинает казаться, что они даже сами воевали, а после ждут и добиваются орденов, чествований, ветеранских льгот…
Некоторые сообщения, впрочем, были новостью даже для меня. Плотницкий, например, в ответ на вопрос о количестве ополченцев, занятых в обороне Луганска в августе 2014 года, потряс, сказав, что там было восемьсот человек.
Восемьсот человек, всего-то. Можно, в зависимости от идеологический настройки, по-разному воспринимать этих людей. Но дискурс требует простого, чтобы они были названы. На сегодняшний день вопрос военной тайны относительно этого пункта вроде бы неактуален. Но вот, поди ж ты. Не было ни на одном праздничном мероприятии такой колонны «трехсот спартанцев», как сам сказал о них Игорь Венедиктович. Случайно или намеренно? Мы не знаем этих людей поименно, хотя дело того стоит. Будет ли приложено какое-то усилие, чтобы сохранить их список? Это мне неведомо. И, по законам телевещания и телесмотрения, вместо того, чтобы развить эту важную мысль, мы просто переключаемся на другую программу, это трансляция концерта по случаю «Дня республики».
Глядя на ликующую толпу на экране, я не мог отделаться от нескромных мыслей. Мне помнятся пустые улицы Луганска летом 2014-го. Вот где пряталась вся эта толпа в те дни? Неужели все были в подвалах?
Глядя на ликующую толпу на экране, я не мог отделаться от нескромных мыслей. А именно. Мне помнятся пустые улицы Луганска летом 2014-го. Вот где пряталась вся эта толпа в те дни? Неужели все были в подвалах? Да нет, едва ли. Официальная «ЛНР-овская» идеологическая доктрина, которую, как мантру, повторяют с экранов, гласит, что все луганчане одинаковы, что не надо осуждать людей, которые покидали город, когда здесь было плохо, потому что «у людей разные обстоятельства».
Кроме того, говорит та же доктрина, наша задача – вернуть в город всех, кто уехал, убедить их, что все хорошо, что восстановлены «все условия». Я сам пару раз участвовал в таких позитивных разговорах, и даже породил пару подходящих такому случаю мемов. Хотя никогда не любил себя в роли создавальщика условий и каменной стены для тех, кто, как в книге Булгакова, «карош люблю, плохой – нет» (напомню, так выражался покупатель севрюги в валютном магазине).
Человек – не пчела. Это в улье все роли расписаны, известно, кого надо оберегать и не подвергать лишнему риску, кто будет пахать, а кто будет воином-камикадзе. У пчел не возникает никаких сомнений насчет справедливости разделения ролей, слишком маленький мозг насекомого не вмещает такого рода сомнений. Впрочем, есть некий частный момент, который позволяет подавить их, сомнения эти, и человеку. Нам говорят, что всем, что можно, мы можем пожертвовать ради детей, своих собственных и – шире – ради нового поколения. Слегка меня мирит с моими тяжкими думами то, что участники всех массовых мероприятий в Луганске, та самая толпа на мониторе, состоит из молодых. Я, в принципе, не вижу плохого в том, что людей, не достигших совершеннолетия, вывезли из Луганска в самое тяжелое время и вернули, когда уже стало можно просто жить.
Говорят, что многие посты в новых луганских административных структурах отдаются людям, не достигшим 30, но телевизор мне это подтверждает редко. В большинстве репортажей и в интервью с официальными лицами фигурируют люди зрелые
Говорят, что многие посты в новых луганских административных структурах отдаются людям, не достигшим 30, и есть даже министр, которому 25. Охотно верю на слово, но телевизор мне это сообщение подтверждает редко. В большинстве репортажей и в интервью с официальными лицами фигурируют люди зрелые, в чем нет большой беды, поскольку дело не невеста, на паспорт не смотрит, и мне не так уж важно, сколько лет функционеру, пятнадцать или семьдесят, лишь бы он был на своем месте.
Но уж «взялся – ходи», то есть хотелось бы, чтобы сообщение о молодости наших руководителей подтверждалось телекартинкой, исключительно в интересах истины.
Наконец, телевизор мне надоедает. Я вспоминаю, что это «ящик» – как в раз в тот момент, когда мои дела сделаны и можно пойти на улицу, заодно поискать луганскую молодежь, ради будущего которой сидели под обстрелами, а «триста спартанцев» отбивали Луганск. Да и спросить молодых напрямую, как им живется в Луганске, рады ли они, что вернулись, участвуют ли они в жизни «республики» и как оно вообще.
Гуляю по городу три часа. За это время встретил человек 200 пенсионеров, столько же людей цветущего возраста, то бишь, за сорок. Несколько военных. И ни одного студента или просто человека 18-20-25
Одеваюсь, выхожу из дому. Гуляю по городу три часа. За это время встретил человек 200 пенсионеров, столько же людей цветущего возраста, то бишь, за сорок. Несколько военных. И ни одного студента или просто человека 18-20-25. С одной стороны, это хорошо, поскольку означает, что луганская молодежь в этот весенний день по горло занята хорошими делами и ей просто некогда разгуливать. Тем самым по косвенным признакам прихожу к выводу, что все было не зря.
Петр Иванов, психолог, город Луганск
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org
