(Друкуємо мовою оригіналу)
Интересная штука жизнь. Бьёт она нас о придорожные камни, искушает соблазнами, а кто-то как был подлецом, так им и остаётся. В смысле, что не вижу я доброты сейчас больше, о чём принято говорить. Типа, люди в Луганске стали добрее друг к другу и терпимее, пережив вместе прошлое лето. Доброта всегда настораживает – а что взамен?
Двое моих учеников – сироты. Один ребёнок – круглый сирота. Красивый высокий парень, модельная внешность. Всё в нём есть – и чувство юмора, и умение над собой пошутить. О его сиротстве узнала случайно. Обсуждали фильмы, которые он смотрит – все о любви. Красивые истории о красивых чувствах. Взахлёб рассказывал мне о том, бывают ли в жизни такие чувства. Каждый день – новый фильм. И втянул меня в эти дебаты. Я-то в чувства не верю. Сейчас не верю. Но слушая его, улыбаюсь.
Предлагаю ему помощь: давай попросим у благотворительной организации, что тебе нужно. Он замыкается – не хочу, боюсь отдавать придётся…
Стала расспрашивать – с кем живёт, как питается. Сам живёт, сирота. И на стройке успел поработать, и на заработках был. Живёт впроголодь, но не выгорел, не сломался. И смотрю я в его чистые глаза и понимаю, что его жизнь не меньше била, а он верит, надеется, не сломлен. Предлагаю ему помощь: давай попросим у благотворительной организации, что тебе нужно. Он замыкается – не хочу, боюсь отдавать придётся… Вижу его и какую-то свою вину чувствую, что не завершено действие. И каждый раз тёплая волна доброты от него. Не знаю, бывает такое или нет, но я чувствую. Вижу его и греюсь в его лучах.
Есть всегда такие дети в классах – как будто ненужные никому. Оказывается, живёт с лежачим отцом. Живут на две пенсии – его пенсию по инвалидности и её по потери кормильца
Ещё ребёнок. Маленькая, замёрзшая, вечно холодные ладошки в рукава прячет. Общий вид – заброшенный, несчастный, неуютный. Есть всегда такие дети в классах – как будто ненужные никому. Оказывается, живёт с лежачим отцом. Живут на две пенсии – его пенсию по инвалидности и её по потери кормильца. Рассказывает о своей жизни привычно, ничего в ней нет радостного: мать умерла ещё, когда девочке было 13 лет, бабушка умерла в начале этого года, а отец уже 4 года лежит после перелома шейки бедра. И хорошо, что лежит, иначе бы пил и деньги бы выносил. А так ей приготовить нужно, подать, помыть, судно вынести, лекарства купить, убрать и ещё учиться. И справляется.
Чего хочет? Продуктов. Наесться
Чего хочет? Продуктов. Наесться. Говорит, нельзя так рассуждать, но пусть лучше так будет, чем до того, как отец слёг. Пусть лучше так будет, она привыкла, справляется. Пишу с её согласия, прошу помощи для неё. Отказ – ситуация двоякая, алкоголикам не помогают. А девочка моя и не ждала, боялась – помогут, потом отдавать придётся помощь. Откуда такие мысли и страхи? И как помочь тем, кто рядом, от кого не выходит отвернуться и зажмуриться посильнее? Моя мама вчера ездила в больницу, проведывала двух стариков под 90 лет. Одиноких стариков, которых проведывать некому. Потащила сумку продуктов – яблоки, консервация, орехи. Выходит, и она не смогла отвернуться и зажмуриться. А я учусь этому, стараюсь не видеть, не замечать, потому что обнять всех невозможно и помочь всем нельзя. Стараюсь радоваться домашней сытости и теплу, стараюсь закрыться в привычном мире и не думать ни о чём. А ведь сложно это и не выходит, даже если отключить телефон.
Вот я и думаю, в чём доброта сейчас? Как она выглядит? Имеет ли своё лицо? Вижу её в протянутой булочке бездомной собаке и старухе с дворнягой на рынке. Вижу её в искренности детской и безвозмездном желании помочь, которое замечаю сейчас совсем не часто. А так хочется помочь, укрыть, обнять, заслонить от проблем. Хотя бы свою маленькую семью. И быть для них источником тепла, защитой и опорой.
Кормят из ряда вон плохо, тем, что сквозь пальцы у руководства прошло
В феврале прошлого года в доме престарелых умерла моя родственница. В августе прошлого года соседки по палате вполне серьёзно говорили: «Вовремя убралась» и откровенно завидовали ей. Я ходила к ним с яблоками и сладостями, а потом поняла – не могу. Нет во мне сил и стойкости на то, чтобы видеть и закрывать глаза. Кормят из ряда вон плохо, тем, что сквозь пальцы у руководства прошло, без 25% пенсий, которые были стабильно до войны, покупать лекарства не за что. Живут впроголодь, брошены на выживание.
Директор интерната уже вторую неделю под следствием. Знаю, что семья выход нашла в Москве на влиятельных людей, чтобы те «нажали» на нужные инстанции здесь
Сейчас директор интерната уже вторую неделю под следствием, задержана. Знаю, что все силы семьи брошены, чтобы вызволить мать-директрису, доказать, что 70 комплектов французского постельного белья она заказывала для стариков, и кормила их неплохо, и вообще... Знаю, что семья выход нашла в Москве на влиятельных людей, чтобы те «нажали» на нужные инстанции здесь. Но не об этом история, а о тех, кто за всю жизнь так и не растратил своего внутреннего тепла, хоть и спал не на французских шелках. Кто в любой ситуации может быть маяком для других, и греемся мы в его лучах в любую погоду. Выходит, есть доброта, но не стало её больше или меньше, и искать нужно её не вокруг, а в себе.
Яна Викторова, преподаватель, город Луганск
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org
