(Друкуємо мовою оригіналу)
«Рабочий». Вымирающий класс в «ДНР»...
«Донецкую народную республику» принято ассоциировать с не вполне адекватным населением, оставшимся на оккупированной территории, алкоголиками и неблагополучными социальными элементами, влившимися в армию «Новороссии», а также просто бродягами, которые по мере усиления экономического кризиса всё более заполняют улицы местных городов. Но есть на этих землях и те, кто вот уже целый год – с того момента, как проявил себя вирус сепаратизма – ни на минуту не переставали работать, не покидая своей территории и не вливаясь в ряды «ДНР».
Проукраинский сегмент среднего класса действительно большей частью покинул родные места, в результате чего рынок донецкого (в широком смысле этого слова) бизнеса на сегодняшний день представлен в основном двумя ветвями: торговля и шахта.
Действительно, в каком бы плачевном положении ни находилось население оккупированных территорий, торговая сфера всё равно будет пользоваться спросом, так как еда – безальтернативный вариант существования даже для тех, кто живёт в «ДНР». Отдельную ветвь тех, кто продолжает трудиться, составляют работники сферы образования и медицины, которым за весь «республиканский» период была лишь единожды выплачена заработная плата. Но в этой статье я хотел бы рассказать о людях, чьё положение – наверное, пример худшего из всего, что может настигнуть тех, кто решил оставаться в «республике». Это шахтёры.
Ситуация на макеевских шахтах катастрофическая. Большая часть из них либо закрыта, либо существенно пострадала от боевых действий ещё в летний период. Заработная плата выдаётся по принципу «лишь бы не сдохли», с расчётом на завтрак из хлеба с водой.
И ведь ни для кого не секрет, что сама работа шахтёра крайне опасна для жизни, а работа в шахте под постоянным обстрелом из «градов» и «смерчей» с перспективой остаться без вентиляции и света на глубине километра и копейкой в кармане, даже если поднимут наверх, – видимо, пример той самой силы воли моих земляков, которой так часто гордится Донбасс.
Ниже я хотел бы привести разговор с человеком, который полтора месяца назад как раз оказался в одной из таких подземных ловушек, едва сумев выйти на поверхность после очередного обстрела. Так как у меня нет возможности брать интервью в открытую, по сути – это будет простой разговор без существенного редактирования сказанного. Несмотря на то, что я сам из Донбасса и по-прежнему нахожусь в Макеевке, даже для меня работа этих людей – закрытая книга, которая и по сей день остаётся такой же странной и непонятной, как и до недавних бесед.
-----
Первое, о чём я решил поинтересоваться у без преувеличения героя труда – это о его заработной плате.
– Сколько вам платят на шахте?
– За февраль я не получил ещё ни копейки, за январь заплатили 683 гривны, плюс немного угля. Для частного дома уголь – не лишнее.
– 683 гривны?! Как ты вообще живёшь на такие деньги?
– Ребята из «Макеевугля» с августа по 300-400 получают, некоторые даже пешком на работу ходят, серьёзно. Так что 683 – это ещё нормально. А вообще – продал часть всё того же угля и подрабатываю между сменами.
– А что вообще происходит, когда оказываешься на глубине 800 метров под землёй без света?
– Ничего (смеётся – авт.) Ничего не происходит. Просто сидишь и ждёшь. Очень душно.
– После этого не было страха опять спускаться в шахту?
– У некоторых был. Но у меня нет: наверху иногда пожёстче бывает, если «град» рядом шарахнет.
– Я не могу понять: сейчас идёт набор в «ДНР». Рядовому составу обещают платить – и я знаю, что платят – от 360 долларов. Это больше восьми тысяч гривен. Плюс какое-никакое питание, а пока идут такие вялотекущие бои – это намного меньший риск для жизни, чем спуск в шахту. И всё равно вы продолжаете туда спускаться. У вас там что, все за Украину?
– (Снова смеётся – авт.) Почти никого. Если кто-то и есть, то молчит. Я знаю, что в армии хорошо платят. Но мой родной дядя стоит сейчас где-то под Донецком – он из Винницы, пошёл добровольцем. И я не знаю, что бы я делал, если бы встретился с ним в бою. Это раз. И я не хочу никого убивать – два.
– Допустим. А остальные?
– Да там большинство уже с угробленным здоровьем и стажем под пенсию: кто думает дотянуть до неё, а кто просто плывёт по течению. Привычка. Нам не впервой по полгода не получать ни копейки – такое уже было в девяностые.
– Но тогда не было войны, и была хоть какая-то перспектива получить зарплату. А завтра ты, по сути, не знаешь, в каком государстве окажешься, идёт ли тебе официальный стаж и куда, и не разобьют ли твою шахту ударом из «урагана».
– Когда нас подняли оттуда, жена в тот же вечер сказала, чтобы я уходил. Но это всё эмоции. Уже на следующий день стало ясно, что никаких вариантов нет: ты либо просто опять идёшь туда, как батрак, либо сидишь на диване и ждёшь, пока закончатся деньги. Я ждать не могу – у меня семья, а там есть шанс получить хоть какие-то копейки. Когда я спускаюсь в шахту – меня никто не может упрекнуть, что я не сделал всего для семьи, пускай даже мне и не платят. А сидеть дома у меня просто нет сил…
-----
Из этого краткого диалога видно, что героизм всё ещё работающих в «ДНР» горняков частично основан на безысходности и всё той же политической и гражданской апатии, когда отсутствие платы за труд – ещё не повод от него отказаться.
Джерри Томс, безработный, город Макеевка
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org
