(Друкуємо мовою оригіналу)
21 сентября отмечают Международный день мира. ООН обращается ко всем с просьбой прекратить все военные действия, а рабочий день начинается с церемонии у Колокола мира в штаб-квартире Организации объединенных наций в Нью-Йорке. Война на Донбассе продолжается уже пятый год и пока неясно, когда боевые действия прекратятся. Как живут люди в тех регионах, где еще недавно бушевала война, и на что похож мир в зоне замороженных конфликтов.
Одним из первых конфликтов, который вспыхнул после развала Советского Союза, стала война в Молдове – сепаратисты восточной части страны при поддержке регулярных российских войск создали на территории страны так называемую Приднестровскую молдавскую республику. Первые жертвы появились еще в 1990 году, а активные боевые действия начались в марте 1992 года и длились несколько месяцев. Потери убитыми и раненными с обоих сторон превысили пять тысяч человек.
Государство, на территории которого до сих пор находятся российские регулярные войска и где проходят масштабные военные учения, не признано практически никем – только такими же непризнанными республиками. Внушительная часть ее жителей обладает российскими, украинскими, молдавскими и даже румынскими паспортами.
Публицист Сергей Ильченко покинул «ПМР» в 2015 году – он много лет жил и работал в непризнанном государстве и уехал только после ареста местными спецслужбами. Сегодня журналист живет и работает в Украине. Сергей рассказал Радио Донбасс.Реалии, что жизнь в республике замерла в предшествующей войне временной точке. Она рассматривается как образец и в итоге жизнь вращается вокруг ностальгии по довоенному времени и даже будущее рассматривается как та же эпоха.
Парад в Тирасполе, 9 мая 2018 года
«Такой мир замораживается, он перестает развиваться. Все новое им отвергается, потому что оно рассматривается как враждебное, как исходящее от того грубого мира, который якобы вторгся с оружием на территорию Приднестровья», – рассказывает журналист. Общество тяготится ощущением «позавчерашнего дня», которое проявляется даже в бытовых вещах.
Население Приднестровья может свободно ездить и работать за границей, в Украине, в Молдове, в России, однако замороженное состояние мира все равно ощущается очень сильно. Хотя уже никто не говорит напрямую, что надо восстановить Советский союз, тоска по тому времени проявляется во всем и постоянно, утверждает Ильченко.
Хотя получение гражданства соседних стран крайне популярно, некоторые даже получают паспорта Румынии – члена Евросоюза, власти оказывают давление на тех, кто пытается вырваться из-под влияния официальной идеологии.
«Например, некоторые школы в Приднестровье работали по молдавской программе и те, кто их заканчивали, поступали уже в Румынии. Но учить ребенка в такой школе – это подвергать давлению как его самого, так и родителей. Поэтому многие поддавались и начинали ориентироваться на Россию», – говорит Ильченко.
Территория оккупирована российскими властями, внешнеполитическое направление контролируется Кремлем, а спецслужбы «ПМР» работают под контролем российских коллег. При этом ожесточенности на бытовом уровне между жителями Приднестровья и Молдовы уже нет, считает журналист, с момента окончания боевых действий прошло много лет.
В Грузии для жителей оккупированных территорий бесплатное образование
В 1992 году боевые действия также начались в Грузии, а именно на территории Абхазии – одного из приморских регионов страны. Война шла около двух лет и унесла жизни более 8 тысяч людей с обеих сторон. С 1994 по 2008 регион считался автономной республикой в составе Грузии, однако фактически власти Абхазии постепенно усиливали взаимодействие с Россией – в 2006 году президент Грузии Михеил Саакашвили даже обвинил Кремль в фактической оккупации двух автономных республик и раздаче там российских паспортов. В результате войны 2008 года обе республики стали российскими сателлитами России – формально независимыми, но непризнанными международным сообществом. Грузия называет территории оккупированными – на ее территорию из Абхазии и Южной Осетии бежали десятки тысяч людей.
Вооруженные люди в поселке Эшера, Абхазия, октябрь 1992 года
Война закончилась около десяти лет назад и сегодня Грузия проводит так называемую политику примирения – власти делают все, чтобы показать – жителей оккупированных территорий здесь считают «своими».
К беженцам из Абхазии и Южной Осетии всегда хорошо относились как правительство, так и местные, рассказывает Михеил Элбакидзе, сотрудник общественной организации «Абхаз-Интерконт». Михаил сам – беженец из Абхазии. Когда началась война, ему было 5 лет, с тех пор в родном Сухуми он не был. Говорит, что еще в 1992 году жители Кутаиси и Тбилиси помогали и поддерживали беженцев. Сегодня хорошее отношение сохранилось.
Вооруженные люди ведут минометный обстрел, Сухуми, Абхазия, ноябрь 1992 года
«У нас свободная открытая зона, мы же не признаем Абхазию и Южную Осетию как отдельные государства. На это все нормально смотрят, помогают. А правительство помогает тем, кто живет на той территории. Одна из крупнейших программ касается здравоохранения – для них есть много льгот, они могут проходить бесплатные обследования и даже некоторые операции, за которые мы платим, они могут делать бесплатно», – рассказывает Элбакидзе.
Жители Абхазии и Южной Осетии могут беспрепятственно заезжать территорию Грузии подконтрольную Тбилиси, и люди этой возможностью активно пользуются. Там часто можно встретить машины с абхазскими номерами, в основном, возле границы в Самигрельском регионе, говорит гражданский активист. По его словам, на оккупированной территории абхазам и осетинам нельзя говорить, что они хотят обратно в Грузию – будут проблемы. Кроме здравоохранения льготы предусмотрены также в образовании – жители Абхазии и Южной Осетии могут получить его бесплатно. Могут они и получить и паспорта Грузии – эти документы дают возможность ездить в Евросоюз без визы.
Грузинские беженцы поспешно передвигаются по горам, 5 октября 1993 года
В хорватском городе, где война закончилась 20 лет назад, до сих пор тяжелая атмосфера – аналитик
Еще одним театром военных действий в 90-е годы стала территория бывшей республики Югославия – распад федеративного образования был тяжелым и сопровождался тяжелыми боями, этническими чистками и даже бомбежками. Одним из символов войны стал хорватский город Вуковар – здесь летом-осенью 1991 развернулось сражение между отрядами хорватов и Югославской народной армией при поддержке сербских добровольческих формирований.
Битва закончилась победой армии Югославии и установлением контроля сербского правительства над городом. Победа сопровождалась массовым убийством хорватских пленных – в Вуковарской резне погибло больше двухсот человек. Город перешел под контроль Хорватии только в 1998 году и память о войне живет до сих пор говорит аналитик Центра исследований проблем гражданского общества Мария Кучеренко. Противоречия между сербами, проживающими там, и хорватами не исчезли, утверждает эксперт, интеграционная политика не сняла вопросов идентичности, восприятии новейшей истории и общего будущего.
Вуковар, Хорватия, 1991 год
«Общество внутри Вуковара до сих пор разделено. Есть огромная поляризация, и местные жители так и отвечают – то, что вы услышите о Вуковаре зависит от того, у кого вы спросите, у серба или у хорвата. Город очень сильно перегружен признаками войны за символическое пространство», – рассказывает Кучеренко, которая была в Вуковаре несколько раз.
Она приводит пример того, как Сербия построила свое консульство с огромным флагом на въезде в город именно с той стороны, где когда-то шли самые ожесточенные бои за Вуковар и где сейчас находится музей имени одного из национальных героев Хорватии Благо Задро – это эмоциональный момент важный в национальном контексте. Хорватские ветераны и националисты однажды устроили рейд по улицам города и уничтожали названия улиц, написанные кириллицей – на сербском языке. Их развешивали в рамках политики интеграции.
Вуковар, Хорватия, 23 октября 1992 года
«Раньше сербов и хорватов было примерно поровну, сейчас их становится меньше. Но они там до сих пор живут, причем это не какие-то пришлые сербы – это местное население, которое там жило и в момент начала боевых действий. Там всегда было сербское меньшинство, потому что граница с Сербией очень близко», – рассказывает Кучеренко.
Война закончилась в 1995 году, процесс реинтеграции – в 1998, но противостояние все еще актуально – например, сербские футбольные фанаты периодически вывешивают на трибунах сербские же флаги с написанным кириллицей словом «Вуковар». Налаживать отношения, утверждает Кучеренко, лучше всего получается на мероприятиях НАТО, где обсуждают скорее вопросы безопасности, а не культурных различий.
Церемония, посвященная 25-летию падения Вуковара, который тогда заняли сербские войска, 18 ноября 2016 года
Искать общее будущее нужно заранее – журналист
Журналистка Анастасия Магазова – один из авторов проекта «Непризнанные истории», посвященном территориям с неопределенным статусом. Она работала на неподконтрольном Украине Донбассе и на границе с Южной Осетией и Абхазией – регионами Грузии, которые сегодня контролируются пророссийскими администрациями, писала про конфликт в Нагорном Карабахе и Приднестровской молдавской республике. Конфликт на Донбассе находится в горячей фазе и сравнивать его с другими конфликтами на постсоветском пространстве рано. При этом, как показывает опыт Нагорного Карабаха, что чем дольше существует неопределенный статус территорий и людей, которые там живут, тем сложнее научиться мирно сосуществовать друг с другом.
«Интеграция населения тоже остается под вопросом, потому что мы до сих пор внутри украинского общества не решили для себя, как будем выстраивать коммуникацию с жителями неподконтрольных территорий, когда условная граница, которая сегодня есть на Донбассе, исчезнет», – говорит Магазова.
Спустя 30 лет после конфликта в Нагорном Карабахе люди разучились мирно существовать друг с другом, и Украина может попасть в эту ловушку, если не сможет договориться о совместно будущем внутри страны, считает журналист.
ПОСЛЕДНИЙ ВЫПУСК РАДИО ДОНБАСС.РЕАЛИИ:
(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)