Военные действия и «язык вражды» – неразрывные понятия – эксперт

(Друкуємо мовою оригіналу)

Последние несколько лет тема «языка ненависти», появившегося в контексте конфликта на Донбассе, становится всё актуальнее. По словам эксперта, военные действия и «язык вражды» – неразрывные понятия. Также есть мнение, что «язык ненависти» опасен и может привести к серьёзным последствиям. Что делать с «языком ненависти» в СМИ, спичах политиков и в быту украинцев? Как его определить и почему он опасен? И может ли помочь законодательное регулирование «языка вражды»? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии рассказали президент Ассоциации журналистов, издателей и вещателей «Новомедиа» Руслан Кухарчук, профессор, доктор филологических наук Алла Бойко и директор Института журналистики КНУ имени Тараса Шевченко Владимир Ризун.

– Вы только что вернулись с круглого стола, посвящённого теме «языка вражды». Расскажите о ваших впечатлениях. Что обсуждалось, к чему пришли?

Руслан Кухарчук: На самом деле, в последние несколько месяцев и вообще пару лет тема «языка ненависти» становится всё актуальнее.

Было два основных аспекта, вокруг которых шла дискуссия: где употребляется так называемый «язык вражды» – в контексте Донбасса и временно неподконтрольных территорий, а также по теме гендерной политики, ЛГБТ тематики; какие термины полезны; как не ограничить свободу слова или вероисповедания.

Принимали участие и учёные, и юристы, и люди, которые представляют медиа-сообщество. Также был представитель Министерства информационной политики, и, как он подчеркнул, сейчас разрабатываются какие-то инициативы для регламентирования «языка вражды».

– Какого-то закона?

Руслан Кухарчук: Возможного закона, да.

– Вы сказали, что тема «языка вражды», порождённого конфликтом на Донбассе, актуальна. Почему это стало актуальным, почему об этом важно говорить?

Руслан Кухарчук: Любая война, вооружённые действия априори связаны с тем, что накаляется градус ненависти, противодействия или как минимум антипатии. Это неразрывные понятия: военный конфликт и «язык вражды». Другое дело, что нам нужно уделить больше внимания тому, что такое «язык вражды», а что такое свобода слова.

– Как определить, что люди пользуются «языком вражды»?

Руслан Кухарчук: Я позволю себе разделить, кому что можно, а кому чего нельзя. Я считаю, что всё-таки политикам, независимо от их политических убеждений, некорректно употреблять экспрессивную лексику, типа «вата», «вышивата», «убийцы» и прочее. Потому что всё-таки у ответственного политика где-то между строк должна находиться мотивация гражданского примирения и построение сильного единого государства. Если говорить о журналистах, то требования могут быть помягче. Им позволено чуть больше, чем политикам. Но тут журналисты уже сами определяют красную черту.

– Алла, что такое «язык вражды» с вашей точки зрения, как филолога?

Алла Бойко: Во-первых, это дегуманизация. По сути, словам, которые уже существуют, придаётся какой-то новый смысл, чаще всего негативный. И люди привыкают к этому.

В чём вообще смысл «языка ненависти»? В том, что его всегда мало. Это какая-то ненасытная пропасть, куда всё время нужно больше и больше добавлять ненависти.

– А почему?

Алла Бойко: С одной стороны, человек привыкает, а с другой стороны, как это произошло у нас, уникальный случай: людей начали называть «укропами», но это высмеяли, даже создали партию «Укроп». То, что может восприниматься как оскорбление, в Украине начали воспринимать как смешное. Но тут должна быть определённая грань.

– Слово «укроп» уже можно не считать «языком вражды», потому что юмор его обезвредил?

Алла Бойко: Конечно.

Но я хотела уточнить, что «язык вражды» – это не только «каратель», «ватник» и так далее, это могут быть обычные слова. Например, есть маркер «в Украине» и «на Украине», и второй вариант – это уже «слово ненависти».

Вот ещё пример: депутат от Партии регионов Николай Левченко говорил, что «украинский язык – это язык фольклора, не язык науки и государства». Сказано культурно, но это «язык ненависти». Поэтому не нужно думать, что это может быть только унижающая лексика.

Слушательница, прифронтовая зона: Я общаюсь с людьми тут, и создаётся впечатление, что, не читая статьи в интернете, многие осуждают европейские ценности. Как правило, из-за того, что люди не были в Европе, но осуждают. «Язык вражды» часто заменяет людям познание реальности?

Руслан Кухарчук: «Язык вражды» и борьба с ним – это не однозначно позитивное явление, всегда есть некоторые риски, в том числе для свободы слова. Поэтому тут нужно разделять: одно дело, когда люди высказывают свои политические убеждения или моральные этические убеждения, и когда люди исповедуют другую мораль и этику, критически обсуждают. Такое право должно существовать. Важно придать этому термину правильное содержание.

Самая главная сфера, где борьба с враждой и ненавистью имеет смысл и значение, – в межэтнических вопросах. Можно вспомнить и времена Второй мировой войны, и геноцид в Руанде 1994 года, где было уничтожено от 500 тысяч до миллиона людей за три месяца именно по этническому признаку. И там СМИ трибуналом были признаны виновными.

– Вы предлагаете законодательно закрепить запрет на употребление таких слов?

Руслан Кухарчук: На данный момент моего познания этой темы я категорически против законодательного урегулирования употребления тех или иных слов. Это все-таки должен быть вопрос саморегуляции журналистского сообщества и определённой политической культуры, поэтому для начала некоторые слова и словосочетания должны получить общественное осуждение. А лишь потом решать этот вопрос юридически.

За это слово штрафовать, за это посадить, согласитесь, странно. Выстраивать этот «лексикон» нужно внутренним государственным гражданским диалогом. Есть слова, которые в приличном обществе не принято употреблять, но за это же не наказывают и не штрафуют. Поэтому нужно идти этим путём.

– Владимир, по вашему мнению, как обстоят дела с языком ненависти в украинских СМИ? И как к такой лингвистической эскалации в украинских СМИ относятся молодёжь?

Владимир Ризун: Отношение студентов к этому вопросу такое же, как и в СМИ, поскольку студенты зачастую работают в медиа, а там задают тон и отношение к «языку вражды».

Ситуация в Украине усложнена тем, что идёт война с Россией. И заставлять медиа и людей придерживаться принципа, что нельзя называть вещи своими именами, мы не можем. Врага нужно называть врагом. Принцип, что нужно придерживаться морально-этических устоев в отношениях с людьми, наверное, больше подходит третьим сторонам, если говорить о теме войны.

Но в других вопросах: этнических, религиозных, гендерных и так далее – толерантность очень важна, и медиа не должны разжигать вражду.

В целом в украинских СМИ, по моим впечатлениям, я не проводил исследование, проблемы есть, не могу сказать, что наши медиа абсолютно толерантны.

– Алла, Владимир Ризун считает, что в состоянии войны вещи нужно называть своими именами: употреблять слова «враги», «террористы» и так далее. Вы поддерживаете эту идею?

Алла Бойко: Я думаю, что человек, который взял оружие и пошёл убивать, осознанно делает или за деньги, или под давлением пропаганды, или за какие-то эфемерные цели, является террористом.

– А вы не видите опасности, что террористами называют всех, кто остался на неподконтрольной территории? Происходит такое замещение, и люди там это чувствуют, но ведь не все террористы.

Алла Бойко: Я говорю о человеке, который взял оружие, агрессивно относится к Украине, к украинцам, который ведёт пропаганду против Украины. Это террористы.

– То есть люди, которые не лояльны к Украине, – террористы? А если они живут в Киеве или на Закарпатье?

Руслан Кухарчук: Для меня есть однозначный критерий. Когда человек высказывает политические убеждения, журналист или просто гражданин, за это нельзя карать. А когда человек говорит, что Украина не имеет права на существование, что граница – это сомнительное явление и её можно смело менять, – вот это уже угроза национальной безопасности и территориальной целостности. Поэтому всегда нужно различать слова, в которых выражаются политические убеждения, от слов, которыми покушаются на территориальную целостность.

– Что делать с отчуждением после «слов ненависти»? Люди просто отключаются, не слушают друг друга, и говорить о каком-то одном взгляде на украинский проект и своё будущее уже трудно.

Руслан Кухарчук: Мне кажется, что главный инструмент – это туризм, путешествие по Украине, знакомства с людьми, это делиться межкультурным опытом. Украина – огромная страна. При таких территориях сложно выстроить гражданский диалог, мир, когда люди не общаются. И это распространённая проблема. Кстати, есть такой стереотип, что жители Донбасса мало ездят, но люди со Львова или Тернополя никогда не видели донецких терриконов, например.

– Кто должен первым сделать шаг на встречу?

Алла Бойко: Шаг навстречу делает тот, кто сильнее и кто считает себя правым. Но невозможно идти всё время навстречу, когда к тебе поворачиваются спиной.

Руслан Кухарчук: Я согласен, что, наверное, большая Украина должна проявить благородство и сделать шаг навстречу. Но мы не должны рассчитывать, что эта проблема легко и быстро решится. Этими процессами нужно систематически заниматься всегда, потому что Украина – большая страна с разным культурным контекстом в разных регионах.

Рано или поздно украинцам нужно будет искать разные пути соприкосновения, примирения, при этом тонко и чувствительно относиться к культурным особенностям разных регионов. Но нельзя допускать, чтобы ставился под сомнение факт существования государства и тем более государственной границы.

ПОСЛЕДНИЙ ВЫПУСК РАДИО ДОНБАСС.РЕАЛИИ:

(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)