(Друкуємо мовою оригіналу)
Журналистка Мария Варфоломеева до того, как попала в плен боевиков группировки «ЛНР» в январе 2015 года, освещала события в Луганске в самые жаркие дни вооруженного конфликта на Донбассе. Мария описывала и фотографировала жизнь людей в оккупированном городе, начиная с лета 2014 года. Мария Варфоломеева была освобождена из плена в начале марта 2016 года. Радио Свобода публикует отрывки из ее дневника.
Наиболее популярный вопрос, который интересует людей – это условия быта в плену.
То есть, еда, гигиена, туалет, прогулки, общие условия содержания. Но сегодня я хочу рассказать о том, лишение чего ты больше всего ощущаешь. Это свобода.
Ты можешь сидеть в подвале – это тяжело, но жить можно, меньше есть – это тяжело, но не смертельно. Но тяжелее всего переносится невозможность пойти, куда тебе хочется и когда тебе хочется
Ты не знаешь, что это такое, пока у тебя это не заберут. Пока тебя не душат – ты не ощущаешь, что такое дышать воздухом. Ты можешь сидеть в подвале – это тяжело, но жить можно, меньше есть – это тяжело, но не смертельно. Но тяжелее всего переносится невозможность пойти, куда тебе хочется и когда тебе хочется. Замкнутость в одном пространстве, изоляция от внешнего мира. Однообразие твоих дней. Утром проснулся и ты знаешь, что до вечера ничего не произойдет. И завтра. И послезавтра.
Из всех 14 месяцев в плену, у меня было 6 месяцев, когда прогулка была разрешена
Так вот, из всех 14 месяцев в плену, у меня было 6 месяцев, когда прогулка была разрешена. Это было в СИЗО. Ну точнее – это была настоящая тюрьма, где люди отбывают срок за криминал, и условия содержания там были чуть лучше, чем в подвале. Только на прогулку идти не хотелось.
Первый раз, когда меня вывели в так называемые «дворики», то захотелось безудержно кричать и плакать. Представьте, ты попадаешь в каменный блок, без окон, вверху решетка, и дверь за тобой сейчас захлопнется. И наступает тишина. Только небо молча висит над тобой. Да и то – заграждено от тебя решеткой. И вот, ты вроде на улице, можешь дышать воздухом. Но именно тут ты еще сильнее ощущаешь свою изоляцию от того, другого мира.
Пока ты находишься в камере, то удается думать, что это просто комната. И ты просто временно не можешь выйти из этой комнаты. А в этих местах для прогулки ты еще острее ощущаешь, что где-то там за этой стеной есть совсем другой мир
Пока ты находишься в камере, то удается думать, что это просто комната. Такой себе санаторий. Закрытый. И ты просто временно не можешь выйти из этой комнаты. А в этих местах для прогулки ты еще острее ощущаешь, что где-то там за этой стеной есть совсем другой мир. Где как раз наступает апрель и расцветает весна. Птички так зазывно поют, а ты никогда не прислушивался, не обращал внимания. Солнышко кажется таким радостным, оно совсем из той – нормальной – реальности, как будто не понимает, что мы в параллельных мирах. Ты не можешь им насладиться в полной мере. Ты даже его не видишь, а только маленький кусочек неба. Эти решетки, кажется, блокируют радость от солнечного света и тепла. И хочется тебе тут быть или нет, но через час придет безразличный дядя и поведет тебя обратно в камеру и там снова за тобой захлопнет дверь. И вся эта неизбежность выводит из равновесия.
Теперь ты понимаешь, что за этими стенами находится жизнь. Пусть скучная, неправильная, бедная. Но им есть куда ехать. И это невероятно круто!
За этой серой стеной машины куда-то едут. И раньше бы тебя они вообще не интересовали. А теперь ты понимаешь, что за этими стенами находится жизнь. Пусть скучная, неправильная, бедная в ненавистной мне «ЛНР». Но им есть куда ехать. И это невероятно круто! Хочется только одного – «вот только бы ходить!». Тебе все равно куда. Лишь бы ногами, лишь бы без ограничений. Вот бы я была счастливой, если бы оказаться вне этих давящих стен! Думаешь, радовалась бы одному только этому.
Всю прогулку ты тыняешься по кругу. У тебя над головой ходит надзиратель, имеющий власть над тобой, доминирующий. И ты ощущаешь свою бесправность, ничтожность – ты меньше клопа!
Нет лавочки, чтобы присесть. Всю свою прогулку ты тыняешься по кругу. У тебя над головой ходит надзиратель, имеющий власть над тобой, доминирующий. И ты ощущаешь свою бесправность, ничтожность – ты меньше клопа! Видишь себя со стороны. Обычным зэком, каких показывают в фильмах. Вспоминаешь себя «до»… обычная девочка, далекая от тюремных понятий. И не можешь поверить, что это все по-настоящему.
Была у меня подружка. Осуждена судом «ЛНР» к 7,5 годам за разбой, который она не совершала. Человека добрее и наивнее я не видела. Просто им надо кого-то сажать. Пусть даже против нее прокурору нечего предъявить – угрозами легко получить признание. Она просидела в СИЗО около года, ожидая, когда начнут работать суды. Судебная система заработала и не признавать же, что обвиняемый столько времени зря просидел без вины! Приходится выносить решение о вине в том, чего и не было.
Чтобы убить время, эта девочка учила меня решать математические задачи, которые мы писали палочками на пыли на полу. А еще я придумала, как без часов отмерять положенный нам час
Чтобы убить время, эта девочка учила меня решать математические задачи (алгебра всегда был не мой конек), которые мы писали палочками на пыли на полу. А еще я придумала, как без часов отмерять положенный нам час. Я ставила камушек на тень и шлепанцем замеряла, насколько она продвинулась. Час составлял «Три с половиной сороковника» (шлепанцы были 40-го размера). Зная о том, сколько осталось времени, было легче ожидать.
А еще очень запомнился случай, когда мы попали в «дворик» с дыркой в стене. Это было невероятно завораживающе! То есть, обычно ты только представляешь, как оно снаружи: первую зелень, людей, спешащих куда-то, дома вокруг. А тут дырка. Хоть и маленькая, но через нее была видна гостиница «Луганск». И в нормальной жизни вид этой гостиницы никакой радости не вызывал. Но в этих серых стенах она выглядела такой притягательной. Хотелось ее разглядывать. Вспомнила время, когда я там работала. И все было обыденным. А сейчас это здание вроде так близко, но так далеко, что не можешь до него добраться.
Мне было очень противно в первые дни возвращаться к нашей реальности, где о войне знают из телевизора. И то – стараются игнорировать
И, вы знаете, мне было очень противно в первые дни возвращаться к нашей реальности, где о войне знают из телевизора. И то – стараются игнорировать. Гламурной и беззаботной фифочке в салоне делают маникюр. И она, слушая новости о Савченко (когда та еще была в плену), говорит, что надоела уже вся эта история. Она даже не представляет, что за этими сообщениями о военнопленных стоят тяжелейшие истории людей. Просто это создание не понимает, что сделать себе шеллак в салоне – это само по себе круто. А воспринимается это как норма.
Да, это норма мирной жизни, но мы не должны ожесточать наши сердца и забывать, что судьба каждого человека в плену – трагедия.
Предыдущая часть дневника Марии Варфоломеевой: «До плена»
(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)
